Пытка любовью
Шрифт:
Они довольно быстро распили оставшуюся водку и съели всю закуску, рассказывая при этом друг другу анекдоты. А потом вскоре настало время и расходиться.
У Михалыча с Эдиком было какое-то дело, о котором Игорь не стал их расспрашивать. После их ухода Игорь зашёл в каптерку, срезал с рукава своей куртки лантух помпобыта пятого отряда, положив его на стол. Потом очистил рукав куртки от оставшихся ниток и сказал удивлённо смотревшему на это Хрычу, что его завтра ложат на больничку, а завхозом будет бугор арматурного цеха Саня Глазырин. После этого он пошёл и просто лёг спать, предупредив Хрыча, чтобы тот не будил его без срочной надобности. А таких надобностей,
На следующее утро, после проверки, Игорь вновь лёг на больничку, о чём так мечтают многие зэки в зоне. Но для Игоря это было какой-то не очень-то и нужной ему случайностью. И сам он, для этого ничуть и не старался. Да и в отряде весной ему было бы много лучше, чем в больничной палате без ежедневных прогулок по свежему воздуху. В то утро он и представить себе не мог, что приготовит ему на больничке Его Величество Случай.
ЛЮБОВЬ УКРАДКОЙ И ПОДПОЛЬНОЕ ДЕЛО
Первые дни Игорь чувствовал себя если не сказать счастливым, то просто обалдевшим от светлых чувств взаимной любви. Внутри его уже постоянно был образ его любимой Светки, который как бы согревал его своей любовью. За годы пребывания в этих не столь отдалённых местах, где ему постоянно показывали, что для вольного персонала он является лишь самым мерзким ничтожеством из всего животного мира, он впервые начал ощущать себя вновь человеком.
Но зона, которая до этого лишь давила на него тяжёлым и опостылевшим грузом, стала для него теперь ещё и опасной. Игорь знал, что если что-либо раскроется в его отношениях со Светланой, то это грозит ей не только одним лишь увольнением с работы с такой записью в трудовой книжке, которую невозможно будет и "вырубить топором". Такая запись останется у неё уже на всю её жизнь, и последующее устройство на любую работу станет для неё уже тяжёлой головной болью. Но это будет после того, как её постигнут все унижения предварительного разбирательства многих коммунистических чиновников, что даст и в городе некую огласку, порочащую её саму и унижающую её женскую честь, и её человеческое достоинство.
Ничего другого от коммунистического режима Игорь не мог предвидеть в подобной ситуации. Он уже достаточно много раз слышал от зэков, которые сами были на воле разными "начальниками", о том, как различными разбирательствами можно запросто уничтожить человека. А таких бывших начальников различных рангов пришло в зону совсем недавно достаточно много.
Это было в связи со сменой верховной власти в Союзе, когда главой государства после смерти Лёни Брежнева стал Юра Андропов. Вместе с этим началась и очередная перестановка людей или "очередная перестановка кадров" в различных эшелонах власти в государстве, как говорится, сверху и до низу. Коммунистический режим имел огромный опыт таких "перестановок". Как и следовало ожидать, одних чиновников "сажали", а других "ставили" на место "посаженных".
Таким образом, зэковский "автомат" Игоря, настроенный на охрану любимой от любых неприятностей, быстро перестроился на то, чтобы никто, и ни в коем случае не мог бы даже и подумать о том, какие отношения есть у него со Светланой. Эмоции любви не должны быть свойственны зэку, они могут быть свойственны лишь "вольному" человеку, да и то не в зоне, а "на воле". Теперь Игорь всегда, не задумываясь над этим, имел при посторонних у себя на лице маску без эмоций, которая и обязана быть у любого совейского зэка в зоне.
Светлана теперь почти каждый день приносила на работу в зону "рыжьё". Она радостно говорила Игорю, что получила очередной заказ, и это так
Игорь знал, что если, не дай бог, обнаружат, что Светлана занимается в зоне изделиями из рыжего металла, то это грозит ей уже уголовным преследованием. И Игорь решил, что если таковое произойдёт, то он будет брать всю вину на себя. Мол, это он втёрся в доверие к Светлане, чтобы начать заниматься этим подпольным делом для зэков. Мол, он и не думал, что металл "рыжий", думал обычная рандоль. А Светлана об этом вообще ничего не знала.
За одну-две рыжих коронки, которые и могли лишь "засветиться" в таком деле, если он вовремя не сможет их "спулить" (незаметно избавиться от них), чтобы их и найти не смогли бы, много ему не накинут. Самое большее, лет пять. А если дело хорошенько запутать, то можно "скостить" (сократить) и до трояка. А если удастся устроить беготню из больнички, и незаметно спулить "рыжьё" в зоне, то можно отделаться и одним ШИЗО.
"Автомат" Игоря не позволил бы ему лишний раз дёрнуться при внезапном появлении у него за спиной кого-либо, когда он был занят работой с рыжим металлом. Игорь спокойно, обычными при работе движениями, прятал "рыжьё" в складки куска грязного полотенца, валявшегося на столе для вытирания об него грязных деталей и грязных от работы рук, а в его руках было уже обычное зубопротезное изделие из нержавеющей стали, для его обработки.
Утром, как и прежде, Игорь заходил в кабинет Светланы лишь после того, как он постучит в дверь и услышит знакомое "войдите". Входя, он, как и прежде говорил громкое "здравствуйте, Светлана Ивановна", и только после того, как закрывал за собой дверь, он мог тихо поздороваться со своей любимой. Как правило, это происходило на пятачке, между раковиной умывальника и шкафом-сервантом, где хранились гипс и банки с кислотами.
Это место было безопасно тем, что входная дверь открывалась вовнутрь, и упиралась в этот шкаф-сервант, не открываясь полностью и заслоняя собой видимость этого места для входящего в кабинет. И в этом месте Игорь со Светланой могли и обняться, и тихо поздороваться, и тихо сказать друг другу несколько тёплых слов. На всё это уходило, как правило, три - пять минут.
Но эти минуты были для Игоря несравненно дороги тем, что их приходилось ждать весь вечер, после того, как он по окончании рабочего дня провожал Светлану из больнички, и всю ночь, и утро, до того, как он вновь войдёт в её кабинет. Были ещё и короткие минуты после обеда и в конце рабочего дня, которые Игорь затем вспоминал весь вечер и часть ночи, пока не засыпал в своей больничной палате.
Все эти первые дни, после их признания в любви, в душе и в сознании Игоря происходили глубокие изменения. Первое время ему хотелось безмерно радоваться своему счастью, но зэковский "автомат" чётко запрещал ему проявлять свои эмоции и именно на своём лице. В груди же Игоря поселилась какая-то сладкая, не затихающая боль счастья, которое нужно скрывать ото всех, кроме любимой. Но и со Светланой, лишь редкие минуты доставались ему для того, чтобы тихо, с осторожностью и как бы украдкой, дарить своей любимой хотя бы маленький кусочек из того огромного, светлого, чистого и искреннего, что и называется любовью.