Пьющие ветер

Буис Франк

Снейк наклонился, поднял камень и бросил его в птицу, но не попал. Потребовалось несколько попыток, прежде чем птица тяжело взлетела и вернулась в лес, заглотив второй глаз.

На щеках Дабла остались две кровавые полосы, наподобие клоунского грима. Линч приказал достать тело. Мужчины уставились в землю, затем один из них вышел из ряда и двинулся прочь, остальные последовали за ним, не обращая внимания на приказ Линча.

Говорят, что позже, когда ушел последний человек, Снейк обратился к Линчу, сказал, что обо всем позаботится, а тот не стал спорить. Говорят, что, оставшись один, карлик вошел в реку и зашагал осторожно, как будто держась руками за поверхность и опираясь на воду, чтобы не упасть. Рассказывают,

что он высвободил труп и, не сумев вытащить его на сушу из-за веса и течения, схватил его и стал дрейфовать, пока не выплыл на глубину. Говорят, что эта сцена была похожа на крещение.

Говорят также, что птица вернулась, стала парить над двумя мужчинами, мертвым и живым, но не так, как если бы она хотела что-то еще склевать, нет, она, скорее, желала своей тенью смягчить смерть, которая прикоснулась к тому, кто ее не желал. Говорят, что, когда наступил вечер, Снейк наконец вынес тело на берег реки, что, когда прошла ночь и вернулся дневной свет, он все еще сидел там спиной к засыпанной галькой могиле, бросая мелкие камешки в воду и разговаривая с рекой.

Братьям было совершенно наплевать на гиганта, которого нашли мертвым три дня назад. Они вернулись к возведению форта. Марк продолжал думать о Жюли Бланш. Несмотря на предупреждение Линча, он не сдавался и искал способ вырвать девушку из его лап. Наконец ему в голову пришло решение, которое не подвергнет опасности ее, Матье и всю его семью.

По просьбе Люка Эли пошел с внуками. Сидя на пне, старик опытным глазом наблюдал за ходом строительства, иногда высказывая свое мнение. Давно он не выглядел таким отдохнувшим, почти веселым. В какой-то момент он встал спиной к стройке, опираясь на костыли, как фантастическое окаменевшее животное, его жесткие волосы напоминали терновый венец.

— Пираты! — бросил он, подражая крику попугая.

Люк кинулся к нему.

— Ты тоже слышал? — взволнованно спросил Люк.

— Слышал, — ответил Эли, глядя на небо с серьезным выражением лица.

— Видишь что-нибудь?

Эли смотрел на вечное дитя, кивая, и в глазах у него плясали веселые чертики.

— Ничего не вижу, — сказал Люк.

— Но он где-то здесь, эта сволочь, точно говорю.

Люк крутанулся на месте. Старик сделал вид, что тоже что-то ищет, потом опустил голову, чтобы яркий свет не слепил ему глаза.

— Что это за хрень? — сказал он через мгновение, уставившись на фигуру внизу.

— Видишь его? Где он? — спросил Люк, все еще глядя на небо.

— Вон там! — уточнил старик, протягивая руку и говоря достаточно громко, чтобы остальные могли его услышать.

До этого момента Матье и Марк продолжали работать, рассеянно наблюдая, как веселится дед. Они подошли поближе и увидели странную сцену у реки. Снейк шел вдоль ясеней по берегу. Потом встал на четвереньки, он был совершенно гол. Иногда у него на коже играли тени, похожие на следы проказы, которые тут же исчезали, как бы исцеленные светом дня. Снейк вошел в воду, сложил ладони и утолил жажду, отстраненно посматривая вокруг. Затем отступил назад и вернулся к берегу, где несколько дней назад стояли люди, молчаливо, в религиозном порыве, с выражением на лицах, которое появляется у всех живых при встрече со смертью.

Снейк сел на корточки, свесив руки, как плети, и уставился на образ, которого больше не существовало, кроме как в его памяти, образ тела, застрявшего между двумя камнями, похожими на наросты на чудовищно огромном позвоночнике. Нечувствительный к солнцу, к грязи, к клещам, вцепившимся в его плоть, к ранам на ступнях, к коварной красоте мира, хранящего тысячи опасностей; нечувствительный к самой жизни, потому что он был вне всяких ощущений, он просто переживал то, к чему никогда не готовился, о

чем даже не думал, да, он переживал потерю и пустоту. Он методично задышал, читая про себя молитву, которую произносил каждое утро в течение последних трех дней перед водной гладью, отделявшей его от могилы, которую он сложил своими руками, — могилы монументальных размеров и без креста. Его молитва говорила о конце всего сущего и о его неспособности преодолеть боль от невыполненного обещания. Снейк изменился, у него не осталось ничего, отныне у него больше не было имени, он добровольно ушел от людей, так было нужно, он сам так решил; Снейк превратился в скелет, лишенный души, которую можно спасти, он стал безумцем, сидящим на гальке, отполированной волнами и выбеленной солнцем.

Вот что стало с этим человеком, который больше не хотел быть человеком. И если бы Снейк мог закопать себя в могилу, он, вероятно, сделал бы это, прямо напротив Дабла. Мгновение спустя, почувствовав, что за ним наблюдают, он поднял голову и обнаружил на противоположном склоне четыре силуэта, чуть дальше по течению. Он удивился, но не обеспокоился, как будто силуэты были с холмом одним целым. Он уставился на них непроницаемым взглядом, спокойно, ни о чем не думая.

— Уходи, чертов пират! — крикнул Люк, сложив руки рупором.

Снейк отчетливо слышал крики, но оставался на месте, его охватило любопытство. Тени теперь танцевали вокруг, но не накрывали его. Люк нагнулся, поднял камень и изо всей силы швырнул в Снейка. Снаряд упал далеко от цели. Снейк сделал несколько шагов к камню, остановился, наклонился и с бесконечной осторожностью подобрал какой-то другой камешек. Он долго держал его, аккуратно, как будто яйцо, которое нужно было высидеть, затем отвернулся от реки, пошел прочь и исчез в лесу.

— Это был Снейк! — сказал Матье.

— Либо нам всем показалось, либо точно он, — подтвердил Марк.

— Он определенно тронулся.

— Может быть, в следующий раз надо оружие с собой взять, — предложил Люк.

— Не думаю, что это необходимо, он не выглядит очень опасным, — успокоил внука Эли.

— Откуда тебе знать, мы должны быть осторожны. А вдруг он вернется с другими пиратами?

— Единственный пират, с которым он водился, мертв.

Люк нервно потирал руки, и земля окрасила его кожу в охристый цвет.

— Что, если он найдет сокровища раньше нас?

— Я так не думаю, да и что ему делать с сокровищами? — ответил Эли.

— То есть как?

— Он уже мертв, если хочешь знать, и даже если бы нашел сокровище, не смог бы его схватить, так как золото прошло бы через его руки.

Люк на мгновение задумался над словами деда.

— Ты имеешь в виду, что он как призрак?

— Вот именно, как призрак.

Все в «Адмирале» видели, что Мабель присела к Даблу в ночь его исчезновения. Никто не слышал, что они говорили друг другу, но по выражению лица гиганта после разговора было ясно, что девушка пошла против его воли. Люди шептались и косились. Дабла не было, но дерзких слов в адрес девушки не звучало. Люди смотрели на нее иначе, кое-кто стал называть ее ведьмой. Говорили также об ангеле-хранителе, который ее, наверное, защитил, поскольку завсегдатаи не могли помыслить, что есть человек, способный убить гиганта. Присутствие Мабель вызывало подозрение, любопытство и даже восхищение. Они ждали, пока она отойдет подальше, чтобы поговорить о знаках свыше. Убийство Дабла, смерть Ренуара и Саллеса — все трое состояли на службе у Джойса. А с момента обнаружения тела его напарника теперь и о Снейке ничего не было слышно. Такие потрясения за столь короткое время. Но дальше дело не двигалось. Пока не двигалось. Линч, отвечавший за расследование, стал заходить в «Адмирал» и торчал до самого закрытия.