Шрифт:
Он посеял сомнения в тех, кто отвечал англичанину на его змеиную улыбку.
Голосование сегодня после полудня.
Он передал мне свое послание. Всего несколько слов, но и их вполне достаточно, чтобы представить напряжение старого театинца. Спиритуалисты заключили с тремя нейтральными кардиналами соглашение: если Пол получит двадцать шесть голосов, они тоже проголосуют за него. Если это произойдет, мне приказано немедленно отправляться к главе ордена доминиканцев.
Если это случится, это означает конец всему.
Голосование через час.
Нервничаю,
Двадцать пять голосов. Им не хватило одного голоса, всего одного.
Они долго смотрят друг на друга.
Больше не поднялась ни одна рука.
Черный дым.
Рим, 6 декабря 1549 года
Французские кардиналы на конклаве. Теперь Полу не победить.
Мы висели на волоске, но он не порвался.
Рим, 14 января 1550 года
Полное истощение. Они сидят там взаперти уже сорок восемь дней. К соглашению так и не пришли: каждый день называют новые имена, даже те, о ком никто никогда и не думал.
Делаются ставки на тех, кому не пережить конклав. Облеченные громадной властью старцы, испускающие дух в собственных покоях, провонявших мочой и экскрементами. Представляю старческие лица, немощные тела, затуманенные умы. Идеальный вариант для Караффы.
Рим, 8 февраля 1550 года
Белый дым.
Nuntio vobis magnum gaudium. Habemus papam. Sibi nomen imposuit Iulius III. [93] Семьдесят три дня — для того, чтобы дождаться середины века и достичь компромисса, — папой стал архиепископ Джованни Мария дель Монте. Под именем Юлий III.
ГЛАВА 32
Феррара, 21 марта 1550 года
Мы молча проскальзываем в переулок, не оглядываясь назад. Останавливаемся, чтобы сделать вид, что болтаем, — нас никто не преследует.
93
Нам объявили радостную весть. У нас есть папа. Он избрал себе имя Юлий III (лат.).
Идем дальше до нужного дома — три удара, потом — еще один.
— Кто там?
— Пьетро и Тициан.
Дверь открывается — перед нами круглое лицо с курчавой бородой и остроконечными усами.
— Заходите, заходите. Мы давно вас ждем.
Он ведет нас через мастерскую, загроможденную инструментами и рабочими скамейками, пол засыпан стружкой, хрустящей у нас под ногами.
По лестнице мы поднимаемся в его жилище: нас ждут четверо, завербованные в прошлом году и перекрещенные
Плотник предлагает нам стулья, от которых пахнет свежеоструганной древесиной.
— Ты им все объяснил?
— Лучше, если ты тоже сделаешь это…
Я киваю прежде, чем он успевает закончить фразу.
Внимательно оглядываю их — почтительные лица.
— Все очень просто. Мы с Пьетро планируем собрать все общины на собор. Нам надо познакомиться друг с другом, знать, сколько нас. — Некоторые вздрагивают. — До сих пор я только крестил. Проповедовал и крестил, не прекращая этого ни на миг. Пьетро за последние месяцы обошел все великое герцогство и болота вдоль и поперек. А теперь пришло время собраться. А вам — внести в дело свою лепту.
Один из них, не смущаясь, прерывает меня:
— Когда?
Неодобрительные взгляды остальных, но я не обращаю на это внимания:
— Осенью. Где, мы еще решим. Но прямо сейчас надо отправиться в болота, чтобы установить контакт со всеми общинами отсюда до Абруцци. Каждое братство пришлет по два представителя. Место, которое мы выберем для собора, будет объявлено, как только все соберутся в Ферраре. Не стоит подвергаться бессмысленному риску.
Феррара, 21 марта 1550, часом раньше
— Зачем этот собор?
— Мы должны знать, сколько нас. Нам надо организоваться.
— Это опасно. Тициан, инквизиция…
— Инквизиции едва известно, кто я такой. О тебе не известно ничего, и, без сомнения, она и не подозревает, насколько нас много. Не волнуйся. Просто продолжай постоянно использовать мое имя — это единственное, что должны знать братья.
— Но, если одного из них схватят, ты первым и поплатишься.
— Я. Только я, и никто другой. Ты же их знаешь: их не интересуют прозелиты, им нужны ересиархи.
Мы оба смеемся.
— Да сохранит нас Господь, но собор увеличит опасность, что всех арестуют.
— Он будет проведен в подполье. Выслушай меня внимательно, Пьетро: именно поэтому я хочу, чтобы было только по два представителя от общины. Нас должно быть не меньше пятидесяти, но не больше сотни.
— А если мы просто подождем, посмотрим, какой будет политика нового папы? Мы не знаем, на чью сторону он станет: ревностных или спиритуалистов…
— Он не собирается становиться ни на чью сторону.
— Что?
— Он не встанет ни на одну сторону, я его знаю. Он не присоединится ни к одной из партий — это самый трудный путь, потому что ему придется угождать всем, а интересы одних противоречат интересам других.
— Как… Когда ты познакомился с папой?
— Еще до его избрания. Мы говорили с ним очень долго. Он разделяет нашу точку зрения по поводу инквизиции. Он против методов Караффы и его друзей. Он знает, что если развязать им руки, то пострадает множество невинных. Он обещал мне лично похлопотать перед генералом бенедиктинцев по поводу освобождения Фонтанини.