Рабин, он и в Африке Гут

Лютый Алексей

А дальше выяснилось, что с остатками от вчерашней пиаровской кампании самогонки набралось не более пятидесяти литров. Следовательно, каждому делегату могла быть выдана только одна бутылка и то только в том случае, если менты решат себе ничего не оставлять. Никто из моих друзей под таким предложением подписываться не собирался. Жомов, например, крепко прижал к себе примерно десятилитровый бурдюк и расставаться с ним явно не собирался. Попов поддержал омоновца, прикрыв его своим необъятным пузом, и проблему раздела оставшихся объемов алкоголя Сене пришлось решать самому.

– Блин, как мы их всех вчера напоить умудрились? – удивленно пробормотал он себе под нос. – Ума не приложу!..

ХЛО-ОП!!!

– А

у тебя он есть, ум-то, чтобы его хоть куда-нибудь прикладывать? – заверещал Лориэль, появляясь, как всегда, из ниоткуда. – Чего вылупился, как тролль на лампу дневного света, урод длинноносый?

Вот так всегда. Было все спокойно, так это кому-то помешало. Хоть убейте, привыкнуть не могу к тому, каким манером этот наглец каждый раз в наши дела вмешивается. Впрочем, в этот раз удивляться и вздрагивать не мне одному пришлось. Полторы сотни делегатов, ранее с появлением эльфов не сталкивавшихся, застыли в оцепенении, увидев появившуюся из яркой вспышки крылатую уменьшенную копию человека. Тысячники рты раззявили и застыли в немом изумлении. Хорошо хоть, что пальцами в Лориэля тыкать не начали. Иначе и им досталось бы на всю катушку.

– Чего молчишь, мать твою, идиот пучеглазый? – не унимался мухокрылый микрочлен чужой цивилизации. – Язык проглотил, козел безрогий?

– Лориэль, может, стоит с ними повежливее обращаться. Все-таки коллеги, пусть и временные, – прогремел над пустыней громовой голос Нимроэля.

Услышав его, даже я поморщился, не говоря о делегатах. Для тех этот глас вопиющего в пустыне и вовсе стал каким-то божественным явлением, полностью выходящим за рамки их понимания. Дружно взвизгнув, тысячники врассыпную бросились с вершины бархана, позабыв о том, зачем вообще сюда приходили. Что не могло не порадовать моего хозяина.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно пробормотал он. – Теперь голову ломать не придется о том, как самогонку поделить.

– Громкость убавь, ты, продукт дефективных половых отношений! – обращаясь к Нимроэлю, одновременно с Сеней рявкнул маленький нахал. – Ты, блин, полудурок-полуэльф, еще на всеобщее обсуждение наши проблемы выстави. Вылез бы лучше из своей норы и лично с ними пообщался, как это у нормальных спидеров принято.

– Извините, – гнусавя, проговорил Нимроэль. Хотя он перед нами так и не появился, но теперь его голос звучал намного тише. Мне вообще показалось, что он, словно назойливый комар, бормочет прямо в мое ухо. Я даже головой помотал от неожиданности. – Так нормально?

– Для ненормальных! – гневно пискнул Лориэль и повернулся к Сене. – Если бы тебе, урод длинноклювый, такие дебильные мысли, как повальное спаивание всех евреев, в голову не приходили бы, все проблемы можно было бы намного проще решить. А так из-за тебя пришлось вчера снова к родственничкам моего бракованного напарника обращаться, чтобы они вам неиссякаемый бурдюк с самогоном организовали. Оберон, мать его, узнает, точно голову нам отвернет.

– Так вы, значит, опять должностные инструкции нарушаете? – ехидно поинтересовался Попов.

– А с вами разве нормальными методами работать можно? – изумился Лориэль. – Вы же любой план мероприятий своими дикими выходками сорвать можете. И вообще, заткнись, окорок недобитый! Тебя никто не спрашивал…

Не знаю, может быть, к тому, что его называют «свиньей», Андрюша уже привык, но новую кличку маленький бандит ему зря придумал. Попова она в такое бешенство привела, что наш эксперт даже предупреждать эльфа не стал, что убить его собирается. Просто схватил первое, что попалось под руку, и запустил в Лориэля. На свою беду, этим «первым попавшимся» оказался Горыныч, выбравшийся из палатки для того, чтобы послушать,

из-за чего тут народ спорит. Попову в руки попался его хвост, и Андрюша, размахнувшись, запустил нашего трехглавого птеродактиля в охамевшего эльфа. Ахтармерз с перепугу слаженно выстрелил пламенем из всех трех голов сразу. На счастье Лориэля, из-за минимального размера Горыныча огненные струи получились не больше огня бензиновой зажигалки, к тому же и Андрюша меткостью броска не отличался. Тем более когда приходилось швыряться в надоедливых эльфов летающими керосинками. Горыныч пролетел мимо, а Лориэль смачно выругался. Цитировать его речь не буду по этическим соображениям.

– …мать вашу! – закончил эльф свое обращение к ментам и тихо растворился в воздухе.

Вот и пообщались! Поняв, что ничего интересного сегодня уже не случится, я отправился на вечерний моцион, твердо рассчитывая, что к моему возвращению шатер будет восстановлен в первозданном виде, и мне наконец удастся спокойно поспать…

Глава 2

Как и следовало ожидать, к рассвету все жутко замерзли. Большинство переселенцев спали, тесно прижавшись друг к дружке и при этом еще наполовину зарывшись в песок. Это их хоть сколько-то согревало, а вот менты, за исключением Рабиновича, таким способом сохранения тепла побрезговали. Каждый предпочел ночевать в собственном, персональном шатре, и теперь Жомов с Поповым ворочались под одеялами, пытаясь сохранить тепло и при этом не проснуться. Сеня ночевал в одной палатке с Рахилью, и от того, что им дольше удалось сохранить тепло, а может быть, и от чего другого, проснулись они позже всех. Первым же раздраил глаза криминалист.

Может быть, из-за хорошей прослойки жира он и проспал бы дольше омоновца, но все испортил Горыныч. Этот хладнокровный керогаз (не в том смысле, что невозмутимый, а просто не умеющий хранить тепло организма), хоть и был укутан на ночь в несколько одеял, утром все равно не выдержал и, выбравшись из своего рукодельного кокона, полез к Андрюше греться. Естественно, забыв предупредить о своих намерениях. А Попову снились аквариумные рыбки. Причем не где-нибудь, а в мамином борще. Когда мама подала ему тарелку, где в кипящей жиже плескались барбусы и гурами, а затем заявила: «На тебе, миленький, два в одном!» – при этом ухмыльнувшись тремя головами сразу, Андрюша мгновенно проснулся. Но тут, словно продолжение кошмара, Ахтармерз и просунул свои зубастые пасти прямо к его пухлому личику.

Попов заорал. Причем не просто заорал, а взвыл, как сфонивший микрофон на концерте. Слышал бы это Витас, умер бы от зависти. Соплеменники Моисея тоже едва не померли, но не от зависти, а от страха. Вот уж неизвестно, что именно им послышалось в этом вопле, но проснулись все. Мгновенно. При этом часть сынов израилевых тотчас закопалась в песок с головой, а остальные спросонья бросились бежать в разные стороны, не разбирая дороги. Хорошо, что проснулись вовремя. А то ментам сорок лет понадобилось бы только на то, чтобы собрать их по пустыне. И еще столько же понадобилось бы, чтобы уговорить соплеменников Моисея вернуться в лагерь.

Горыныч из палатки Попова не выскочил. Его оттуда просто вынесло звуковой волной и впечатало в гребень соседнего бархана. Искали его потом долго и всем табором, но нашелся он все равно сам. Выкопался из песка, приполз обратно в лагерь и пару часов не разговаривал с Поповым – просто был контужен и ничего не слышал. Впрочем, все это случилось позже, а после Андрюшиного крика из своего шатра выбрался на свет божий Ваня Жомов.

– Дневальный! – призывно заорал он и, когда один из подчиненных Навина примчался на зов, спросонья поинтересовался: