Рабочие будни

Гончарова Галина Дмитриевна

И показал клыки. Пусть боятся. Мальчишка побледнел как мел. Таши разглядывал его из-под капюшона. Ничего особенного. Волосы светлые, вихрастые, глаза серые, нос курносый в веснушках. Такому бы огород полоть, ан судьба по-другому рассудила.

Интересно, подойдет или удерет?

Но мальчишка сам сделал шаг вперед. И слегка поклонился.

— Доброй ночи, мастер.

Вот так новости. Таши даже напрягся.

— Почему ты так сказал?

— Я в свитке прочитал…

— Что за свиток?

— «О тварях ползучих и гадах ночных», — чистосердечно

ответил мальчишка. — В храме показывали.

Таши фыркнул. Забавно. Он эти измышления хоши как-то пропустил мимо ушей, а там, оказывается, и полезные вещи встречаются? Надо почитать.

Мальчишка теперь смотрел даже слегка нахально. Ну да, с ворами да убийцами поведешься — быстро робость потеряешь. Таши цепко взял паренька за подбородок. Заглянул в глаза. И отпустил на волю силу. Совсем ненадолго. Только посмотрел внутрь, туда, где касается своей суставчатой лапкой Раш…

— Умирал?

— А…

— Ты в раннем детстве тонул. Было такое?

— Б-было…

— Тебя хоть и вытащили и откачали, но Раш тебя коснуться успела. А свою добычу паучиха выпускает неохотно. Вот потому ты ее паутинку и видишь…

— Порчу?

— И близкую смерть тоже.

Парень поежился, и Таши отпустил его.

— Успокойся. Так бывает. Раш — не всегда зло, а Четырехликий не всегда добр.

Парень передернул плечами.

— А это… не опасно? Говорят, вы, некроманты, своей жизнью за свою силу платите…

— Я — темный. Для меня это как дышать. А вот ты, если бы взялся… Только у тебя мало что получится.

— Почему?

— Потому. Кровь не та. Раш тебя, конечно, отметила… кстати, совет тебе на будущее: от воды держись подальше.

— К-как…

— Ну, река, колодец, озеро…

— Почему?

— Потому что Раш свою добычу просто так не отпускает. Один раз тебя отстояли. Второй уже не выйдет. Если будешь воды остерегаться, можешь прожить долго. Если нет…

Судя по лицу Хоши, ценного специалиста больше не будут подпускать ни к колодцу, ни даже к тазику для умывания без присмотра.

— Я сейчас работать буду, а ты рядом постой. Посмотри. Духа тебе вызывать нельзя. Или не придет, или кусок жизни отнимет, от болезни сгоришь раньше времени. А вот поглядеть на вещь и узнать, жив ли ее хозяин, это ты сможешь.

— Д-да?

Научу. Так и быть.

— Что за науку возьмете, сатро? — подал голос Хоши.

— За эту — ничего. Подарком будет. Я сегодня добрый. — Таши пожал плечами. — Да и учить… сейчас рядом постоит и сам поймет. А если не поймет, все равно толку не будет.

— Понятно.

— А теперь, сынки, центр комнаты мне освободите. А то мебели понатащили, а как мне рисовать-то?

С какой скоростью все присутствующие, кроме самого Таши и Хоши, бросились раздвигать мебель, — надо было видеть. Управились за пару минут. Таши закряхтел, опускаясь на колени, взялся рукой за поясницу, тяжело вздохнул:

— Эх, годы мои, годы, — и извлек из складок шалотты кусочек самого обычного мела. Каким детвора на стенах домов рисует.

Таши

тоже собирался рисовать. Сначала пентаграмму. Кривовато, ну да ладно. Чай не демона призываем, идеальный баланс не нужен. Теперь углы заключить в круг. В каждом углу нарисовать свой знак. Замыкания. Отражения. Прорыва. Смерти. Призыва. И пентаграмма поменьше — вокруг чаши. С теми же знаками. Да, призывать он будет одного духа. А вот сколько наползет, неизвестно. Суть в том, что дух будут спрашивать. То есть придется держать открытой дверцу между этим светом и тем. Если недолго, то пусть ее. Никто не успеет ни увидеть ничего, ни просочиться. А вот если хотя бы минут двадцать, может и поналезть… всякое. Таши легко справился бы с зачисткой, но зачем? За лишнюю работу ему не платят. Так что две клетки. Отличие только в том, что по углам большей пентаграммы стоят свечи. Нашли же где-то черные…

Себе Таши выбрал угол со знаком смерти. Ему — можно. А вот мальчишку надо поставить на знак отражения, чтобы его не задело. Смотреть пусть посмотрит, но в драку ему лезть рано, слишком рано. В центр — чашу с водой. Вроде бы все? Петух бьется на полу… до него черед не дошел. Чуть позже.

— Вещи?

Несколько детских вещичек выглядели откровенно жалко.

Деревянный облупившийся мячик, соломенная кукла, серебряная ложечка, дешевые бусы…

Таши поводил ладонями над мячиком. Тепло.

Тепло, опять тепло. Ага!

Бусы источали явный холодок.

— Ну-ка, ученичок, иди сюда.

Шаша послушно подошел к некроманту.

— Руки вперед вытяни. Да не так, ладонями вниз… и расслабь их, что они у тебя, как палки… я тебя что, за руки кусать буду?

Таши осторожно положил свои ладони поверх рук парня и вот так поводил над детскими вещами.

— Что чувствуешь?

— П-покалывание.

— Глаза закрой.

Мальчишка повиновался сразу. И Таши повторил пассы. На этот раз руки Шаши остановились сами. Над бусами.

— Вот здесь колет.

— Молодец. Можешь открыть глаза.

Паренек послушался.

— Ой… а почему?

— Хозяйка мертва. Вот и покалывает. Ощущение запомнил?

Шаша закивал головой:

— Да, сатро. А я смогу…

— Еще как сможешь, — ответил Таши на незаданный вопрос. — Потренируйся — и еще не то сможешь. Итак. Девчонка мертва. Остальные двое пока живы.

— Двое? — уточнил Хоши.

Таши отложил в сторону куклу.

— Это тоже ее, нет?

Принесший все это добро Крыс кивнул.

— Так что за вызов духа с вас один золотой. А теперь все на два шага отошли от пентаграммы.

Второй раз никого уговаривать не пришлось. Еще как отошли. И вовсе за дверь бы спрятались, но Хоши трусость проявлять было не по чину, его телохранителям — тем более, а Крыс просто замешкался и не успел удрать.

Таши поставил паренька на знак отражения.

— Стой и не дергайся. Если будет плохо, закрывай глаза. Если совсем накроет, выпей два глотка.

Паренек осторожно взял склянку, откупорил, понюхал.