Работа для героев

Калинин Михаил Алексеевич

– Тому, кто прилежен, – посох не нужен.

Он протянул руку, и посох младшего мэтра, вырвавшись из его ладони, очутился в руках ассистента Грейна.

– Вы плохо учитесь, – сказал он, бросая посох обратно Джошуа.

Младший мэтр поймал посох и поразился, как легко верное орудие ремесла предало его.

– Хорошего чародея, как я слышал, губит самоуверенность, – сказал он. – Благодарю за урок.

Гуж не ответил.

Покидая террасу, Джошуа решил, что общаться с некомпанейскими учениками могущественных чародеев –

не его конек. Ощущение же, что он научился выуживать информацию с помощью провокаций, приятно грело.

– Ты совсем не умеешь выуживать информацию при помощи провокации, – жестко вернула его на землю Майриэль.

– Согласен, – кивнул Кай.

– Это было немного необдуманно, Джошуа, – поддержала их принцесса.

Паки в выговорах благородно не участвовал.

– Зато мы получили дополнительные доказательства причастности Грейна и его ассистента к заговорщикам, – сказал мэтр Гаренцворт. – Столь явная демонстрация силы указывает на то, что у них имелась возможность призвать дракона.

– Спасибо за поддержку, ваша мудрость.

– Жонглирование посохами, по-твоему, так ярко это демонстрирует? – уточнила Майриэль.

– Более чем. Умение подчинить себе посох другого волшебника говорит о многом.

– То есть это намного более впечатляюще, чем, например, сжечь оппонента дотла или превратить в муху?

– Намного более. Ведь сжигая оппонента и даже подвергая его принудительной трансформации, чародей использует только свою собственную силу и мастерство. В этом случае оппонент выступает в роли объекта. Подчинение же чужого посоха – это, несмотря на отсутствие ярких эффектов, намного более сложное волшебство, ведь посох настроен на конкретного волшебника.

– Хотя практичнее все же сжечь оппонента ко всем демонам.

– Это совершенно не соответствует канонам высокого волшебства.

– Зато быстро, и можно сэкономить на гробовщике.

– Майриэль, как ни странно, зрит в корень, – поддержал лучницу Кай.

– Что значит «как ни странно»?! – возмутилась эльфийка.

– Ты сама знаешь что, – не смутился Кай. Обратившись к Рамилу, он продолжил: – Демонстрация этой силы, о которой Джошуа не стал бы умалчивать, была стратегически неверной. Зачем раскрывать раньше срока карты и давать нам возможность подготовиться к проявлению мощи наших врагов?

– Если, конечно, их сроки уже не наступили, – вставила Майриэль.

– Раз мы тут спокойно сидим и разговариваем, то, наверное, нет.

– Не зная их точных мотивов, я не буду строить теории, – пожал плечами мэтр Гаренцворт. – Но по опыту могу сказать, что излишнее могущество может вскружить голову, сделать своего обладателя неосторожным.

– Мне по душе идея с провокацией, – сказала Майриэль. – Потому что если наши противники дураки, то совсем неинтересно. Да почему они так долго водят нас за нос и кто мы в таком случае?

– Не стану развивать мысль насчет

нашего ума, но то, что мы здесь пленники – не оставляет сомнений, – сказала принцесса.

– Осталось понять, чьи же, – согласился Кай. – Графа, заговорщиков без посохов или всех вместе?

– Судя по отношению, которое демонстрировал граф мэтру Грейну, они терпят друг друга исключительно по долгу службы.

– Или это опять какая-то двойная игра. Еще одна провокация.

– Так мы ничего не поймем, – вздохнула принцесса. – Потому что во всем будем видеть провокацию и подвох.

– Паки беспокоят подвохи, – доверительно сообщил Паки.

– Ты не одинок, милый, – поддержала его Майриэль.

– Мы снова в тупике, – сказал Джошуа. – Надо выработать хоть какую-то последовательность действий.

– По возможности будем держаться вместе – подальше от местных подозрительных чародеев. Желательно, чтобы рядом был хотя бы один из наших мэтров. Может, у кого-то есть хоть какие-нибудь идеи?

Достойных идей ни у кого не нашлось.

– Рамил, чур, с нами, – подняла руку Майриэль. – Нашего благообразного дедулю не страшно пускать в девичий будуар, он там будет смотреться органично и не вызовет ровным счетом никакого переполоха.

– Ты очень добра, – не смутился мэтр Гаренцворт. – Но я, пожалуй, возьму самоотвод.

Еще Джошуа мучили сны.

После того разговора с Джулией, когда она позволила ему разделить с ней это проклятие, сны словно сорвались с цепи. Ужас преследовал его ночью, а неуверенность и неопределенность ситуации сводили с ума днем.

С каждым разом сны становились все страшнее и навязчивее, обретали больше деталей и оттенков, продолжали развивать мотив постоянной погони, наполнялись новыми подробностями.

В одну ночь принцессу вместо мужчины со щитом преследовало мерзкое чудовище, не избегшее, впрочем, общей судьбы и все равно ставшее сухой корягой. В другую – странный человек, чьи черты были расплывчаты и все время менялись. Потом приснилась девушка в яркого цвета одеждах, сжимающая узкий клинок с волнистым лезвием.

А однажды преследователем принцессы оказался сам Джошуа. Он узнал себя не сразу – короткая борода и шрамы изменили его лицо. Но самым непривычным оказалась жестокая улыбка, прятавшаяся в уголках губ. И тень, затуманившая его взор.

Он не спешил вслед за принцессой, пытаясь остановить ее. Он шел размеренным шагом, наслаждаясь своим могуществом, и в руках у него не было посоха.

А Джулия бежала, и на лице ее был только страх.

Тень выросла перед ней неожиданно, и принцесса, споткнувшись, упала на траву.

«Джошуа!»

Ее крик повис в воздухе, тая на ветвях деревьев.

И тот, другой Джошуа, отозвался. Он рассмеялся хрипло и страшно и встал над принцессой, не одарив ее взглядом.

Тень, склонившаяся над Джулией, подняла голову.