Работа на лето
Шрифт:
Хорошо, что свободна правая. И хорошо, что они такие лохи. Впрочем — скорее всего просто не стали обшаривать, решили отложить на потом. Какой бы этот «потом» не был.
Начали…
… Едва ли менты что-то успели понять. В правой руке словно взорвавшегося изнутри мальчишки, только что сидевшего без сознания, мелькнуло что-то (это была выхваченная из шва джинсов спица), и сидевший ближе сержант тонко заверещал — острая боль пронзила его правую ладонь, которой он опирался о скамью. Генка молниеносным движением загнул спицу, прошедшую насквозь через ладонь и решетчатую скамью, в кольцо — а левая его
— Молчи, — нарочито сипловато приказал Генка. Мент, для которого всё это выглядело, как секундный вихрь, родивший острую боль в его ладони и полное непонимание, тут же закивал. В его расширенных от боли глазах стояли слёзы, сейчас стало отчётливо видно, что ему лет двадцать, не больше. Но жалости Клир не испытывал… Вольно ему было пробовать силу на двух пацанах. А теперь один из них оказался чемто страшным и непонятным. Кушай на здоровье и молись, что останешься жив. — Сними ключ, — приказал Глеб беспризорнику. Мальчишка действовал быстро и беспрекословно — в его взгляде при слабом полусвете из кабины Генка читал почти такой же страх. — Лежать! — тычок носком ноги за ухо пресёк попытку второго сержанта очнуться.
Наручники распались.
— Ключ от двери, — приказал Генка. Сержант дрожащим голосом ответил:
— Она… только снаружи… правда…
— Ты со мной? — коротко бросил Генка беспризорнику. Тот облизнул губы и кивнул. Очевидно, инстинкт подсказал ему, что тут его точно ждёт смерть, а странный ровесник то ли убьёт, то ли нет. — Приготовься прыгать и не бойся.
И Генка наотмашь выстрелил в дверь.
Мальчишки вывалились на дорогу. К счастью, УАЗ в самом деле шёл по просёлку, не очень быстро, но Генка невольно охнул — нога подломилась, и он наверняка бы переломался, но только прокатился кубарем и встал на колено.
— Бежим скорей, я знаю это место, — возбуждённо выдохнул бес
призорник. Надо же — не умотал тишком… Но додумать эту мысль Клир не успел — УАЗ резко затормозил, послышались хлопки распахивающихся дверей. Выстрелы Генки — один, другой, третий, четвёртый — слились в тарахтящую очередь. Послышались хлопки взрывающихся шин, истошный вопль боли, другой, ругань — Генка прострелил ноги выскочившим из кабины. Ударил автомат — кто-то из них стрелял веером над землёй, но Генка, увлекаемый беспризорным, уже свалился в канаву и с трудом сдержал стон.
— Ногаа… ссс… сука… — выдавил он. — Беги, я тут сам…
— Не, погоди, я помогу, — засуетился мальчишка и подлез под руку Генки, помогая подняться. — Погоди, типа сейчас… ты наваливайся, я крепкий…
От пацана пахло потом, немытым телом, жвачкой, чемто сырым. И крепким он тоже не был — тощий, Генка это ощущал. Но и запах, и готовность мальчишки помочь, и то, что он был тощий — всё это неожиданно слились во что-то очень дружелюбное и своё. Генка вдруг почувствовал почти нежность к этому пацану и буркнул:
— Ну похромали… я сейчас разойдусь…
— Как ты их! — восхищённо прошептал мальчишка, честно волоча хромающего Генку. —
"Надо бы, — подумал Генка. — Там как минимум один вполне боеспособный, автомат, да и подкрепление уже летит — террористов ловить, конечно… Скинхедов, ваххабитов, нацболов, братковских "сынов полка" — о ком они там доложили, интересно? Фантазиято у них буйная… "
Боль отвлекла его от этих мыслей, он охнул, и тащивший его мальчишка подбодрил:
— Пришли почти… Тут это — осторожней…
Генка увидел широкий спуск, что-то вроде карьера, в дальнем конце — решетчатую громадину то ли недостроенного, то ли полуразрушенного здания.
— Что это? — спросил он, против воли наваливаясь на беспризорного. Тот ответил с одышкой:
— Силикатный… завод… заброшенный…
Они прохромали через карьер к воротам, вошли на территорию мимо большого коллекторного люка. Было темно и тихо, но мальчишка упрямо и уверенно волок Генку на себе. Тот молчал, каждый шаг отдавался рвущей связки болью. "Неужели искалечили?"
— Сюда, — мальчишка повернул за угол коридора. — Ребята, это я!
Посреди большой комнаты без одной стены горел костёр. Возле него стояли и сидели в напряжённых позах с полдюжины человек.
— Привет, — сказал Генка…
… —Спасибо, — сказал Генка, принимая коробочку с горячей "одноразовой лапшой", как назвала это блюдо длинноволосая девчонка лет 14 с хмурым лицом — опять Надежда, сезон Надежд… Мальчишку, приведшёго Генку, звал Макс, его ровесника, бывшего тут за главного — Вован. Ещё тут были двое пацанов лет по 12 — Белый и Гриня — и три экземпляра мелочи, пацаны и девчонка, которых не представили, но которые смотрели на Генку во все глаза.
Эта компания жила тут с начала лета. Вернее, жила не тут, а в тот самом коллекторе — хоть и тесном, но относительно удобном. Днём старшие по очереди отправлялись в город на промысел. Вот, Максу сегодня не повезло — спёр товар при разгрузке изпод ментовской "крыши"…
— Мы с Максом иногда аликов трясём, — рассказывал Вован рав
нодушным тоном. Один из младших пацанов уже спал у него под боком, второй сидел возле девчонки и смотрел на Генку большими глазами. — Если сильно датый и при деньгах… Надька проститутка, без сутенёра, так, по воле — тоже опасно, могут убить запросто…
— Хрен им, — девчонка показала, ловко выдернув из кармана, опасную бритву, взятую умелым хватом. — Пробовали уже…
— Белый с Гриней тоже по этому делу, на любителя, не каждый день, — продолжал Вован. Генка подавился лапшой, посмотрел на двенадцатилетних пацанов — совершенно обычных, они сидели рядом, Белый смотрел в огонь, Гриня хрипловато сказал:
— Правда… За это платят хорошо, а у нас вон, трое мелких. Мы сами из Эстонии, там около границы есть такой детский дом, на самом деле публичный, для европейцев и штатовцев. Туда русских пацанов, девчонок собирают. Мы оттуда сбежали год назад, через границу. А тут то же самое. Ну… полегче, конечно, тут ты сам решаешь, сколько, с кем… а там как скажут…