Работа на лето

Мартынов Александр

Двум подонкам Клир прострелил головы двумя выстрелами, успев подобраться на пять метров. Толстый, обалдело посмотрев на рухнувшие в брызгах мозга и крови трупы товарищей, вскинул глаза — и увидел Генку, стоящего возле кустов с наведённым на него пистолетом.

— Пук, — отчётливо сказал толстый животом, отвешивая челюсть.

Глаза у него сделались масляными и нездешними. Генка нажал спуск… и пистолет коротко щёлкнул.

Осечка.

Толстый неуверенно полез за пазуху, всё ещё не сводя взгляда с мальчишки, непонятно откуда взявшегося и застрелившего двух

его приятелей. Наглая уверенность возвращалась к нему.

— Ну я тебя… — начал он и отшатнулся — Генка швырнул в него "макар". Выпрямившись и достав наконец дорогую «беретту», толстый не увидел мальчишки — тот как сквозь землю провалился.

— Сбежал, что ли? — пробормотал бандит… и ощутил, как в затылок упёрся холодный ствол. Этого не могло быть — за какуюто секунду пацан сумел проскочить за его спину, ухитрившись пропасть из поля зрения, достать из джипа обрез «помпы» и…

— Ошибка, — сказал мальчишка за спиной. — Я не сбежал.

— Не надо, — успел попросить толстый. Это были последние в его жизни слова. Выпущенный в упор сноп картечи снёс ему голову.

Обезглавленная стокилограммовая туша подлетела в воздух и тяжело грохнулась в песок.

Генка прислушался. Было тихо, только по шоссе редко шуршали машины, да в коллекторе всхлипывал одинокий голос, твердивший время от времени: "Не надо… дяденьки, пожалуйста, не жгите… я не хочу, пожалуйста… не жгите, дяденьки… "

— Вылезайте, — сказал Генка. — Скорее, ну?!.

… Две «беретты» и обрез Генка бросил к ногам Вована и Макса. Остальные стояли поодаль.

— Берите, — Генка швырнул «макар» в огонь. «Пэтфайндер» чадно горел, воняя пластмассой и мясом. — Пользуйтесь, если что. Но с умом, поняли? Иначе крышка вам. Отсюда уходите как можно быстрее и как можно дальше… И мне пора.

Второй раз за полчаса он повернулся и пошёл к откосу, полез на него, морщась от боли в ноге. «Беретта» оттягивала карман куртки, было тошно и хотелось лечь.

— Слушай! — крикнул вслед Макс — А кто же ты всё-таки?!

Генка остановился и повернулся, расставив ноги. Он добрался до верха откоса…

— Клирик, — ответил он, нарочито металлизируя голос. Беспризорники разинули рты, глядя на него снизу вверх. — Воин Русского Центра. Защитник…

… Он уходил, и ему было хорошо. Да, нет никакого Русского Центра. Он выдумал его за секунду, когда увидел в глазах этих ребяи надежду и веру в чудо. Но эти ребята теперь будут верить, что он — есть. И… кто скажет, какие всходы даёт одноединственное слово, сказанное вовремя? Может быть, когданибудь пустыри прорастут стальной щетиной штыков — на горе и смерть тем, кто засеял их брошенными судьбами…

И поделом.

ХОРОШИЙ ГЛУПЫЙ ЧЕЛОВЕК

То, что идти самому не получится, Генка понял после первого километра. Нога подламывалась и, казалось, колено при каждом шаге лопается болью, как стеклянная бомба с кипятком — именно такой образ преследовал мальчишку. У всего есть предел, заставлять себя бесконечно нельзя, а с определённого момента перестаёт помогать любой

аутотренинг. Кроме того, Генка понимал, что в грязной драной одежде он выглядит немногим лучше бомжат, с которыми только что расстался. И что, хотя менты и не запомнили его лица, никто не помешает первому же патрулю прихватить хромающего мальчишку" для выяснения"… а дальше дело плохо. Стрелять? Иногда это не лучший выход. Как сейчас.

Генка несколько раз вяло помахал редким машинам, но ни одна не остановилась. "Я — человек вне общества, — почти весело подумал мальчишка и понял, что особого упадка морального духа не ощущает. — "… жажда не особенно мучила стрелка — всё это доставляло ему смутную радость, ибо было романтично," — вспомнил Генка строки из стивенкинговской "Тёмной Башни" — книги, которую он почитал наравне с «Эквилибриумом», черкасовским сериалом повестей про Влада Рокотова и фильмом «Брат2». — Но делото плохо… "

Дело было настолько плохо, что он дохромал до знака, ограничивающего скорость до 60 км/ч и сел около, привалившись к железному стояку. Надо было закатать штанину и посмотреть ногу, но Генка понимал, что ничего хорошего там не увидит и просто сидел, думая, как же ему быть дальше. Он проводил глазами «двенадцатые» "жигули" тёмновишнёвого цвета — и удивился, увидев, что они остановились, коротко взвизгнув тормозами. Генка сунул руку за пазуху и напряжённо уставился на машину, но из неё тяжеловато выбрался немолодой рослый мужчина с солидным пузом и добрым лицом — именно добрым, а не наиграннодобрым. Грузно ступая, мужчина подошёл к Генке. Мальчишка не сводил с него глаз; Клиру вдруг показалось, что он раньше видел этого человека, и даже не раз. Но, покопавшись в памяти, Генка понял, что среди его даже шапочных знакомых такого нет.

— Ты что сидишьто? — спросил мужчина басисто. — Отдыхаешь?

— Да вроде того, — Генка усмехнулся. — Погода хорошая.

— И я так подумал, — согласился мужчина, неожиданно цепко рассматривая Генку. — Еду мимо, вижу — сидит парень у столба. Не иначе, думаю, как погода ему нравится… Ну ладно. А то, может, подвезти?

— А куда вы едете? — Генка огляделся.

— В Ладигин, — охотно ответил мужчина. — Был в Остроге, церкви смотрел, а в Ладигине я в гостинице. Вообще я турист, — он снова улыбнулся, — из Сибири… Ну так поедем?

Ладигин для Генки был неплохим вариантом. В конце концов, это больше ста километров, там его никто и в глаза не видел, а добраться оттуда до места — не так уж и сложно, можно просто позвонить, наконец, ведь явный форсмажор, как говорится… Но Генка, соврав, предупредил:

— У меня денег нет.

— Я про деньги ничего не говорил, — покачал головой мужчина.

Скучно одному ехать…

— Спасибо, я поеду, — Генка начал подниматься и коротко охнул.

— Погоди, — мужчина неожиданно быстро, словно живот и не мешал, опустился на колено и коснулся ноги Генки. Тот сам не ожидал от себя этого — вскрикнул и сел с мокрыми глазами. — Тебя не из машины выкинули? — мужчина глянул потемневшими глазами.