Работа над ошибками
Шрифт:
Но пока он — директор. И чтобы устроиться в «Эго», нужно пройти через его кабинет. Наташа предпочла бы через постель, но Макс отказался.
— Это не самый достоверный способ узнать, есть ли у будущих работников нужные качества, — смеялся он.
Его кабинет уже был полностью готов. Довольно просторная комната. Здесь пока только два шкафа со стеклянными дверцами у стен, диванчик в стороне, один большой письменный стол с заворотом на девяносто градусов и удобное офисное кресло. Макс уже проводит здесь немало времени: бизнес-планы, санэпидстанции, наем последних работников. Первое, что Наташа заставила его сюда принести, это их семейная фотография: Макс, Наташа
— Ты не думай, что работа в «Эго» очень проста. Мы задумали определенный уровень класса, и ниже этой планки мы не опустимся. Наше заведение не из простеньких. А по ценам — выше среднего. По моим расчетам и публика будет с достатком. Певичка из кафе ко мне никогда не устроится! Если ты уверена, что твой уровень сопоставим с уровнем нашего клуба — пожалуйста, докажи мне это. Я тебя внимательно слушаю. Какой работы здесь ты хочешь?
— Я хочу выступать на открытии, — ответила Наташа послушно. Ей это собеседование напоминало очередную ролевую игру.
— Опыт у тебя есть, я знаю, восемнадцать лет тоже; не будем на этом останавливаться. Перед каким наибольшим количеством зрителей тебе приходилось выступать?
— Перед полной площадью у Администрации. Но если тебя интересуют зрители, более сосредоточенные на том, что происходит на сцене, то тысяча человек, школьный актовый зал.
— Хорошо. И что именно ты предлагаешь делать на открытии? Спеть пару песен? Киркорова или Валерии?
— У меня есть диск с минусовыми композициями моего собственного сочинения. Запись хорошего качества. Я всегда пою вживую. Двадцать две песни. Это примерно полтора часа чистого времени. Песни танцевальные, для ночного клуба подходят идеально, это проверено на тусовочной молодежи Москвы. Два медляка. Все остальное время — за ди-джеем. Могу также вести весь вечер. Приветствовать посетителей, проводить конкурсы… Диск у меня с собой. Пойдем в зал, послушаешь.
Макс улыбнулся этой деловитости: он проводит собеседование, но собеседование Наташа берет в свои руки.
— Ди-джея сейчас нет, а я не знаю, как включается аппаратура, — ответил он.
— Я умею обращаться с аппаратурой, — заверила Наташа.
В зале еще не до конца установили кондиционеры, и освещение еще не совсем доделали. Было пыльно, повсюду сновали рабочие в комбинезонах: электрики, маляры; в VIP-зоне укладывали пол. Мягкие угловые диваны были обернуты заводским полиэтиленом и лежали друг на друге валетами в дальнем углу зала, где уже отчетливо угадывался будущий фонтан. Наташа забралась на подиум к диджейскому пульту и вскоре уже разобралась со всеми устройствами. Все нашла, что ей было надо: и микрофон, и нужные приспособления, чтобы его подключить. Опробовала его словами «Раз, десять. Чччеловек. Шшшипение», подкрутила там что-то немножко на пульте. Едва включила диск своих композиций, как рабочие ожили и начали аплодировать.
Когда Наташа, взяв микрофон, вышла в зал и выбрала себе одну из маленьких возвышенных сцен, рабочие вообще обрадовались и одобрительно загудели.
— Господа! — Наташин голос сквозь микрофон вбирал в себя особый шарм и разлетался по всем уголкам зала.
Макс стоял, скрестив на груди руки, и улыбался. Ей даже петь уже не надо, достаточно просто стоять на сцене!
— Господа! Закройте ушки, пожалуйста! Сегодня я пою только для ЭТОГО мужчины!
Макс
На диске уже был записан бэк-вокал, и каждая песня, и быстрая, и медленная, звучала, словно в эфире радиостанции. Только лучше. В джинсах и маечке. Такая худенькая и идеально стройная. Модная. Умеющая быть в центре внимания и при этом не бросаться в глаза. Кузнец настроения, такой ненавязчивый лидер — это то, что надо любому клубу. Навсегда. Да, возможно, Макс не объективен. Он влюблен, а потому придирается. Не верит сам себе.
— Господа! — изобразил Макс Наташу и спросил у рабочих: — Как думаете, взять ее на работу?
— Такая звезда будет Вам не по карману! — пошутил один кокетливо.
— Кстати, сколько ты мне заплатишь? — вспомнила Наташа.
— Нисколько.
— Я согласна!
— А во что ты будешь одета? — уточнил Макс.
— Я привезла с собой кое-что, думаю, вполне в стиле твоего клуба.
— И последний вопрос, самый сложный, — предупредил директор. — Ты не боишься, что придется работать, когда все твои друзья будут отдыхать?
Максим долго звал дочку на берег, но та, как самый нормальный ребенок, очень не хотела выходить из воды. К тому же, она чрезвычайно легко знакомится с другими детьми, и вот их уже целый цыплячий выводок: брызгаются и хвастаются, кто лучше плавает, а кто лучше тонет.
— Катя! — требовательно уже в который раз звал Максим со своего лежака. — Выходи, я сказал!
— Пап, ну щас! Еще чуть-чуть!
Папа рассердился этому непослушанию, поднялся на ноги и за пару шагов добежал до Кати. А та пыталась сбежать, но в воде получалось только барахтаться. Схватил девчонку одной рукой, вынул из воды и побрел на берег, таща ее под мышкой, как безвольный тюфяк.
Катя ревела какое-то время, а Наташа молча соблюдала нейтралитет. Обдумывала, обдумывала происходящее, потом не выдержала и сказала умно:
— Милый, если ты хочешь воспитать дочку самостоятельной, тогда не надо ей запрещать такие естественные для ребенка вещи.
— Она же простынет! — пояснил Максим.
— Ну, значит, в следующий раз сама не захочет болеть и вылезет из воды, когда надо.
— Ты завышаешь ее планку, — огрызнулся Макс. — Она еще ребенок, и не сможет пока рассуждать так же здраво, как ты.
— Либо ей придется этому научиться, либо она просидит все лето дома с соплями и градусником, — отозвалась Наташа.
— Кошечка, ты что-то однобоко мыслишь. Болезнь ведь может вызвать серьезные последствия, и даже необратимые…
— Ха! Я тысячу раз простывала, и что-то никаких последствий!
Макс развернул перед Катей кулек с абрикосами, протянул один и Наташе и попросил ее:
— Давай, я сам буду решать, как воспитывать моего ребенка?
Наташина рука, тянущаяся за абрикоской, зависла на полпути. Девушка смотрела в глаза Максиму, но за его темными очками ничего не было видно, к тому же, он сидел спиной к солнцу, и солнечные лучи слепили Наташу и заставляли щуриться. Что такое цунами, в Сочи не знают. Точнее, знают только в теории. Сейчас же Наташа, кажется, поняла этот процесс изнутри. Обида в груди росла, росла, поднимаясь все выше и выше, превращалась в сплошную стену, огромный массив, сметающий на своем пути все до мельчайших подробностей.