Работа над ошибками
Шрифт:
Макс практически ничего не ел — его ото всего тошнило. А тут так получилось, что в летней жаре не спас даже холодильник: прокис суп, и в субботу перед работой в клубе, да еще и после недосыпа, Наташе пришлось помотаться по рынку Дагомыса, накупить ингредиентов и приготовить что-то на первое ради Кати. Ребенок-то не должен жить на сухом пайке только из-за того, что кроме нее суп сейчас никто есть не станет.
— Ты бы хоть душ принял! — рявкнула Наташа, одеваясь на работу. Вид Макса — и его запах — вызывал у Наташи такое отвращение,
В «Эго» отработала свои песни на полную катушку, с улыбкой и энергетикой, присущей только истинному актеру. Под быстрые песни танцевала так, что публике тоже, глядя на нее, хотелось танцевать; а медленную — про то, что ОН в другом городе, но достаточно закрыть глаза, чтобы ЕГО увидеть — пела со слезами. Сейчас он рядом, но глаза все же хочется закрыть, чтобы не лицезреть это убожество…
В шесть утра была дома. Спать не получалось: Макса тошнило, если он принимал горизонтальное положение, и он постоянно шастал по квартире, не находя себе подходящего занятия. Он грохотал посудой на кухне, он хлопал дверьми, он споткнулся об кресло возле письменного стола, у него рухнули на пол книги с книжной полки…
— Ты можешь потише?! — заорала Наташа, не в силах больше терпеть этот шум.
А он старался тише, честное слово! Просто координация движений нарушена: ставишь стакан на середину стола, а он почему-то падает на пол…
Работать в воскресенье было совсем невыносимо, Наташа просто вырубалась, ее организму совершенно не хватало жизненной энергии. Мама пришла в клуб только на час, завтра ей рано вставать на работу. Наташа пообещала, что справится со всеми делами сама.
На волнение не оставалось сил. Но это и к лучшему. Наташа преспокойненько выполнила все, что было в полномочиях хозяйки клуба. Так странно было замыкать двери этой махины, активируя сигнализацию. Охранники «Эго» по-джентльменски дождались ее и посадили в такси. Ну, вот и перезнакомилась со всем без исключения персоналом… Завтра выходной…
К сожалению.
Спать в постели Макса уже было совсем невыносимо, и Наташа перебралась в Катюшкину комнату на раскладное кресло. С ума сойти, неужели еще даже не прошла неделя?! В полдень, выбравшись на кухню завтракать и кормить обедом дочку, застала на кухне Макса с очередной бутылкой водки.
— Да сколько можно поминать?! — вопила Наташа, отчаянно жестикулируя.
— Ой, блин, заткнись! Раздражает твой визг! — вторил ей Макс не совсем внятно.
— Да ты себя в зеркало видел? Чучело!
— Заткнись, я сказал! В моем доме ты обязана уважать меня!
— О каком уважении ты говоришь?! Посмотри на себя!
Катюшка разревелась и убежала к себе, спрятавшись на своей верхней полке, забившись в уголок. Наташа тоже ревела, только на кухне, демонстрируя Максиму, что он делает ей больно. Почему-то сейчас его это не трогало.
— Мне совершенно по барабану, что ты обо мне думаешь, — говорил Макс своей рюмке.
— Еще недавно тебе было важно, что я о тебе думаю! — возразила Наташа, пряча лицо в ладонях и безудержно всхлипывая.
— Отстань от меня, а? Я тя по-хорошему прошу.
Он
Если Наташино лицо и высыхало от слез, то абсолютно случайно. Даже во сне плакала — снилось что-то очень плохое и, как назло, донельзя реалистичное. Это ассорти запахов — немытого тела, спиртового перегара, рвоты — преследовало Наташу повсюду, даже в кристально чистой Катиной комнатке. А поведение Макса менялось настолько непредсказуемо, что Наташа готова была и убить его, и простить уже через секунду.
Во вторник, едва придя в ванную умываться и чистить зубы, услышала за спиной жалостливый голос любимого:
— Малыш, сгоняй за пивом, будь другом.
Наташа не поверила своим ушам: тон Максима вполне располагал к мысли, что все налаживается.
— Ну хватит пить, милый! — осмелела она. — Сколько можно?!
— Нат, ну пожалуйста! — ныл он, прислонившись к дверному косяку, чтобы не упасть от шуток гравитации. — Мне так плохо… Мне надо пива, и станет легче. А? Пжалста!
Разве можно отказать любимому человеку, когда ему так плохо?
Видать, после бутылочки пива ему действительно полегчало. Вскоре он сам натянул майку и джинсы и отправился в магазин. Когда появился на пороге с двумя бутылками коньяка, Наташа схватила телефонную трубку и, размазывая по щекам слезы, пыталась разобрать в записной книжке номер Юрика.
— Кому? — прикрикнул Макс, лихим жестом выбив трубку у нее из рук.
— Друзьям твоим позвоню! — выла Наташа. — Может, они знают, что с тобой делать?!
— Только попробуй! — пригрозил он. — Только скажи об этом моим друзьям — и с вещами на выход!
Что-то в его взгляде ясно говорило, что он не шутит. Наташа обессилено опустилась на плиточный пол прихожей и пару часов рыдала, спрятавшись за коленками. Потом умылась и пошла в клуб. Она единственная, кому не надо рано утром на другую работу. Она единственная, на кого сейчас можно положиться. У нее ключи, и у нее совесть.
А в клубе, похоже, уже привыкли, что хозяйка — Наташа. Ди-джей, узнав, что она будет жить во Франции, попросил присылать ему на дисках новейшие европейские хиты, ведь на западе они крутятся на два-три месяца раньше, чем в Сочи, и на этом можно здорово выиграть. Наташа ругала официанток, если у них были неопрятные ногти или волосы, и цитировала им Макса:
— У нас есть уровень, и ниже этого уровня мы не опустимся. У нас есть четкие требования к персоналу, и требования эти вполне обоснованны и ничуть не сумасбродны. Так что решайте сами, хотите вы быть уволенными, или нет.
А бармен робко уточнял:
— Наташ, а можно будет съездить на чемпионат мира среди барменов? Для начала на отборочный тур, мне несколько дней надо: доехать туда-обратно… Это через неделю.
— Я не знаю, — с сожалением пожимала Наташа плечами. — Если Максим к этому времени вернется, я думаю, он отпустит. А если нет, попробуй договориться со Стасом, может, он поработает без выходных?