Работа над ошибками
Шрифт:
— Максим Викторович научил тебя знакомиться с девушками, но забыл предупредить, что спрашивать женщину о ее возрасте — неприлично…
Теперь ученики так много знают о своем учителе! Что он по происхождению немец, что его дочери десять лет… А Наташа все это узнала, только когда начала с ним встречаться. Наташа с завистью разглядывала огромный стенд на полкабинета: место с фотографиями, записками, рисунками; место настоящей дружбы. Максим Викторович очень профессионально культивирует дружбу во всей школе, но в этом классе — особенно. Это его дети. Как же повезло этому 11 «А»! Он их классный руководитель! Они устраивают вместе с ним чаепития по поводу и без, отмечают вместе
— Я жалею, что уехала отсюда, — призналась Наташа, когда после уроков они с Максом и Катей оставили машину в центре города на стоянке и отправились гулять пешком. — В семнадцать лет это было правильное решение. Год-два побыть в совершенно другой среде обитания, среди таких же творческих людей, как я — это бесценный опыт. Но четвертый год дается мне очень тяжело. Я будто на привязи. Мне хорошо там, но кто-то все время дергает за поводок. Поначалу для такой непоседы, как я, было идеальное решение — жить сразу в двух городах. Но теперь изменились многие мои взгляды и жизненные ценности. Надо что-то менять, я сердцем чувствую, надо.
— Бросай все. Оставайся здесь, — безнадежно предложил Максим.
— В ближайшие полгода не получится: у меня уже подписан контракт. У меня съемки через месяц. Да и бросать институт, когда остается последний год, как-то жалко… Замкнутый круг…
Ничего другого он услышать и не ожидал. Наташа отвернулась. Она уже привыкла видеть этот город только зимой и летом. Вот уже четвертый год уезжает отсюда, не дождавшись зеленой и молодой девственницы-весны или старушки-осени в ее пышных парчовых платьях. Сегодняшнее — зимнее — состояние природы можно было бы охарактеризовать словом «кома». Это клиническая смерть: там, в сером небе, едва заметно бледное пятно солнца, маленькое и размытое, такое хрупко-ненадежное. Платаны с безжалостно спиленными кронами превратились в толстые лысые коряги вдоль по обе стороны Курортного проспекта. А ведь эти деревья всю Наташину жизнь были ну нереально огромными! Пальмы справа от тротуара с завязанными кверху лопастями и скромные высокие кипарисы — единственное зеленое здесь. Мало людей на улицах: они в это время года тоже впадают в спячку.
Свернули к пляжам. Обветривались губы — Наташа достала бесцветную помаду. В одной из курсовых работ у нее был потрясающе смелый грим — она играла проститутку, и девушка-будущий-гример объяснила, что пухлый рот не будет выглядеть вульгарно, если правильно подобрать оттенок, и накрасила ей губы вишневым цветом. Наташе понравилось, как она выглядела в этом фильме, но в жизни такой макияж применять все-таки побаивалась. Да и как бы она сейчас отвертелась, когда Катя потребовала накрасить губы и ей?
Море такое же серое, как и небо. Любимое море. Черное. Наташе вспомнилась строчка из песни «Хартбитов»: «Я —
Столько размышлений, но никакого результата: остаться его девушкой или пытаться строить собственную жизнь?
Пивоварня на пляже, строительство которой позапрошлой зимой вызывало у Наташи бурю негодования, оказалась весьма симпатичным рестораном. Макс пригласил туда Наташу, и она с восхищением озиралась вокруг. Два этажа. Такой шик повсюду, что даже светская львица Натали не знает, как себя здесь вести. Оригинальные столики на первом этаже — высокие, как барная стойка, и табуреты возле них такие, что от обуви до пола — едва ли не метр. Телевизоры висят для каждого столика персонально! Цены — вау! Наташа старалась ничего не заказывать, ей было страшно увидеть потом счет.
— Я не стану показывать тебе счет! — заверил Максим.
Катюшка не смущалась от уровня этого заведения — ходила под столом, почти помещаясь там во весь рост.
— Сюда кучу бабок угрохали. Нет, не одну кучу! — с уверенностью заявила Наташа. И, подумав, предсказала Максиму: — Когда-нибудь у тебя будет такой же ресторан.
Когда Катя спустилась с тротуара на камни и песок и пошла «трогать воду», оставив родителей одних ждать ее на лавочке, Наташа призналась:
— Я больше не смогу верить тебе.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Макс тоном человека, уже знающего ответ.
— Что-то переломилось во мне. Меня больше не тянет заниматься с тобой сексом, и я переживаю из-за этого. Я боюсь, что наши отношения непоправимо испорчены…
Максим ласково погладил ее по коленке.
— Малыш, проблемы у всех бывают. Но мы же справимся? Да?
Наташа убрала взгляд в сторону и неуверенно протянула:
— Не знаю…
Мужчина молчал какое-то время. О чем-то думал, а Наташа, как всегда, даже не могла предположить, о чем. И сама не находила подходящих слов. Все-таки он ее лучший друг, и причинять другу боль не хочется. Он сам сделал этот шаг:
— Ладно, моя маленькая, не трать нервы зря. Это делается проще. Просто говоришь: «Макс, давай расстанемся».
Девушка взглянула ему в глаза, и Макс ответил тем же. Была благодарна ему за понимание.
— Да, ты прав. Это делается именно так. Но я не уверена, что это правильное решение.
— Тогда дай мне еще один шанс. Не делай таких серьезных поступков сгоряча. Я ведь был на твоем месте. Был тебе верен, пока ты занималась любовью с Саней. Я знаю, что ты чувствуешь. Это обида. Я думаю, что ты по-прежнему любишь меня, просто хочешь наказать. По крайней мере, со мной было так. А в итоге я не просто остался с тобой, но и позволяю тебе дружить с твоим первым мужчиной, который, к тому же, до сих пор в тебя влюблен.
— Ты же знаешь, он испытывает ко мне только дружеские чувства! — возмутилась Наталья. Макс уже далеко не в первый раз убеждает ее в своей версии. — Это все твое ревнивое воображение!
— А ты спроси у него. Или все-таки поверь мне. Рыбак рыбака видит издалека…
Наташа смутилась. Макс очень проницательный человек. И наблюдательный — он доказывал это не раз. Может быть, он прав… Максим все же потребовал ответа:
— Ну, так что? Потерпишь еще?
Девушка тяжело вздохнула: