Работа над ошибкой

Петерсен Орсон

VIII

Прослушивание было назначено на шесть часов вечера. В это время свет на улице был уже электрическим. Шел косой снег, морозец слегка прихватывал. Спрятав руки в карманы куртки, Времянкин стремительно двигался в сторону Музыкальной школы № 1, которая находилась в пяти минутах ходьбы от дома. Кудри Эмиля неспешно покрывались снежинками. Он заранее решил, что ради такого расстояния шапку можно не надевать. Согласитесь, ребенок, разгуливающий без головного убора в мороз, – явление нетипичное. Как правило, за этим следят взрослые,

пекущиеся о здоровье своих чад. Но Эмиль был сам себе взрослый, и иногда это бросалось в глаза. В некоторых его проявлениях ощущалась неподдельная зрелость. В скоординированности движений, в способности концентрироваться, в самостоятельности и даже во взгляде. Его глаза не блуждали по сторонам в поисках чего-то интересного, они фокусировались на важном. Не отвлекаясь ни на что, Времянкин решительно двигался к своей цели.

Отряхнувшись, мальчик вошел в здание. Охранник подсказал ему, где искать кабинет, в котором должно состояться прослушивание. Эмиль быстро нашел нужную дверь и постучался.

– Войдите! – донесся из кабинета женский голос.

Времянкин вошел. Это было просторное квадратное помещение с белыми стенами, украшенное портретами знаменитых композиторов. Окна скрывались за вертикальными жалюзи. У стены стояло фортепиано. У фортепиано – банкетка. В центре кабинета находилась школьная парта, за которой разместилась темноволосая женщина лет сорока, обтянутая шерстяным платьем синего цвета. Она внимательно изучала какие-то бумаги. Половина лица женщины скрывалась под медицинской маской. Над краем бирюзовой накладки щурились подведенные глаза.

– Добрый вечер! – отвлек ее Эмиль.

Женщина отложила бумаги в сторону.

– Здравствуйте, – протянула она.

Затем взглянула на мальчика, а после на дверь.

– Я на прослушивание. К шести часам.

Времянкин шмыгнул красноватым носом и прошел в центр комнаты. Он остановился прямо напротив стола.

– Кто-то из взрослых пришел с вами?

– Нет. Я один.

– Хм. Можно позвонить кому-то из взрослых, чтобы пришли?

– Вы можете говорить со мной. Я здесь по собственной инициативе. Хочу учиться музыке.

Дверь кабинета распахнулась. Вошел худой мужчина в белой водолазке и черном пиджаке. На его голове от темени и до макушки раскинулась овальная плешь. Очерченная коротко стриженными волосами с проседью, она сверкала, как драгоценный камень в серебряном перстне. Над верхней губой мужчины торчали усы. В каждой руке у него было по чашке чего-то дымящегося. Он держал керамические сосуды перед собой, широко раздвинув локти. Мужчина пяткой закрыл дверь и направился к парте. Поставив чашки на стол, сел рядом с женщиной.

– Спасибо, Ян Валерьевич!

Она придвинула одну из чашек к себе.

– Ян?! – неожиданно вырвалось из уст мальчика.

Его будто озарило. Он узнал в мужчине друга детства, с которым они вместе посещали музыкальную школу. Времянкин уставился на него с широченной улыбкой. Тот посмотрел на Эмиля, подняв бровь.

– Что с тобой? Никогда не слышал имя Ян?

– И все-таки, Ян Валерич, а не Ян, – поправила Эмиля

женщина. – К педагогу принято обращаться по имени-отчеству.

– Да, конечно, прошу прощения. Ян Валерич напомнил мне одного человека. Я, кажется, обознался, простите, – оправдывался мальчик.

Реакция на Яна выносила за скобки новое обличье Времянкина. Он рефлекторно обрадовался знакомому лицу и тем самым чуть не выдал себя. Это могло поставить под угрозу всю его кампанию. «Нельзя так забываться!» – подумал Эмиль.

– Странное дело, надо сказать, – заключил Ян.

Мужчина сделал глоток из чашки и непроизвольно щелкнул гортанью. Эмиль решил поскорее увести разговор в другую сторону.

– Перед вашим приходом я как раз говорил, что прийти сюда было моим самостоятельным решением. Я хочу учиться музыке.

– Все это очень странно, Нина Ивановна, – прокомментировал Ян, потерев кончик носа.

Женщина посмотрела на Времянкина, пожала плечами, покачала головой, затем оттянула нижний край маски и сделала глоток из чашки.

– Вы понимаете, что существуют темы, которые необходимо обсуждать со взрослыми? Или в их присутствии? – спросила она.

– Какие, например? – не успокаивался мальчик.

– Например, то, что у нас на данный момент нет бюджетных мест. Готовы ли ваши родители оплачивать обучение? Подобные вопросы решаются с ответственными лицами. Вы понимаете? – терпеливо объясняла женщина.

– Может, сначала послушаете меня? Что, если я особенный?

Ян выдохнул глухой смешок и качнул головой.

– Даже не сомневаюсь. Все дети особенные, но таковы обстоятельства, – стояла на своем Нина Ивановна. – Увы и ах. Без денег мы не сможем вас обучать. Пока, во всяком случае. В конце весны будет набор, если к тому времени вы не откажетесь от своей идеи, попытаете счастье в общем потоке.

– Я лишь прошу, чтобы вы прослушали меня. Разве это сложно?

Женщина уже собиралась возразить мальчику, но Ян остановил ее.

– Ну, в самом деле, Нина Ивановна… У нас тут алмаз неотесанный, видите ли. Человек настаивает, давайте послушаем, раз уж я здесь.

– Дело ваше, Ян Валерич, но я внутренне не согласна. Но решать, конечно, вам.

– Замечательно. Давайте начнем. Чего тянуть? – не глядя на коллегу, отозвался Ян.

Женщина взглянула на Эмиля, отодвинула чашку и поставила локти на стол.

– Я буду хлопать, а вы запоминайте. Потом повторите, – инструктировала она. – Слушайте внимательно.

Нина Ивановна начала хлопать. Хлоп. Хлоп, хлоп, хлоп. Хлоп, хлоп.

– Повторите, – сказала она.

Времянкин спокойно снял с себя куртку и огляделся в поисках места, куда можно было бы пристроить пуховик. Не обнаружив ничего подходящего, он опустил его на пол. Ян потягивал горячую жидкость из чашки и внимательно следил за происходящим. Эмиль невозмутимо подступился к инструменту, сел на банкетку и сразу же слез. Покрутив боковой рычаг, настроил высоту стула и снова взобрался на него. Он действовал решительно, со знанием дела.

– Что происходит, я не понимаю? – недоумевал Ян.