Работорговец (Русские рабыни - 1)
Шрифт:
– - Проверь ее!
– - ткнула в Ирину пальцем Спица.
– - Динамо крутит, что подогрева нету.
– - Ну-ка!
– - нагло сунула девушка руку в левый карман Ириной фуфайки.
На одеяло упал пузырек йода, платок, расческа и обжатые резиночкой три купюры по пять тысяч.
– - Вот, -- ловко подняв деньги с кровати, протянула их Спице девушка.
Та схватила их длинными пальцами, сжала и, продолжая движение, той же рукой снизу по челюсти ударила Ирину. Воробышек выпал на пол, прямо к ногам Спицы, и, словно что-то предчувствуя, поковылял под кровать.
– - Заразу всякую таскаешь!
– - футбольнула Спица серый
– - Второй карман!
– - гаркнула она девушке, и та послушно выполнила приказ.
У Ирины все качалось перед глазами, противная, тошнотворная муть мешала тому, чтобы стать сильнее страха, но руку девушки, нагло нырнувшую в карман, она все же поймала за запястья и так впилась в нее ногтями, что та взвыла.
– - Ах ты, сучка!
– - еще раз замахнулась Спица, но то, что она заметила краем глаза, заставило ее опустить руку и всего лишь провести ладонью по ладони, будто бы отряхивая пыль.
– - Вы почему не на построении?
– - спросила идущая к ним полная женщина в военной форме.
– - А мы с новенькой знакомимся, -- сладенько ответила Спица.
– Думали, что землячка, а она, оказывается, из другой области родом.
Ирина машинально отпустила запястье. Девушка, так ничего и не достав из кармана, мячиком катнулась к двери, бережно поддерживая оцарапанную руку, Спица -- за ней.
– - Ты почему раньше времени с работы ушла?
– - перегородила женщина дорогу Спице.
– - А кто вам сказал?
– - Сорока на хвосте принесла.
– - Я руку порезала, -- Спица подняла перебинтованную кисть, а второй рукой быстро накинула фуфайку на плечо так, что рукав доставал до пола. Это было единственное, чем она еще могла восстановить утраченное положение блатной.
Чуть сгорбившись, Спица с вызовом смотрела на женщину, и неприятней всего ей было от того, что новенькая не видит ее смелого выражения лица. И от того, что не видит, она становилась для Спицы еще противнее.
– - А кто тебе разрешил клипсы надеть?
– - Женщина старательно не замечала ее гримасы.
– - Как это -- кто?.. Сейчас -- демократия. Все можно. Разрешили ж в вольной одежде, а не только в фуфайках по зоне шастать... А почему клипсы -- нельзя?
– - Сними, -- хмуро потребовала женщина.
Спица дрожащими пальцами отщелкнула два малиновых треугольничка. Нервно положила их на ладонь женщине.
– - На экскурсию в город, если, конечно, ты эту экскурсию заслужишь, получишь их обратно. А пока... Пока иди в строй...
Спица гордо обогнула женщину, зло стрельнула глазами по Ирине и исчезла за дверью.
– - Воспитанница Конышева?
– - пряча клипсы в накладной карман офицерского кителя, спросила женщина.
– - Да, -- еле оторвала Ирина взгляд от воробышка, который медленно остывал в ладонях.
– - А я -- старший лейтенант внутренней службы Наталья Петровна Артюхова, воспитатель вашего отделения.
– - И вдруг спросила, как выстрелила: -- Что они у тебя забрали?
– - Ничего, -- тихо ответила Ирина.
Ей очень хотелось плакать, но еще больше хотелось, чтобы никто этого не видел. И она сглотнула слезы.
4
Фабричный цех Ирине понравился. Хотя бы потому, что Спица по странному разделению труда в их бригаде почему-то работала этажом ниже, и она могла не ощущать на себе ее тяжелый, продавливающий душу взгляд.
И все-таки цех ей понравился больше всего в колонии.
Ирине, как не умеющей работать на швейной машинке, сразу дали простое поручение -- настилать на огромные синие столы белое полотно для раскройки. Осмотревшись, она сразу поняла, что и здесь, на производстве, существовала своя иерархия. В цехе были свои "спицы"-бугры, которые под отсутствующими взглядами контролеров, воспитателей и мастеров из вольнонаемных подремывали над замершими машинками, пока пахари по соседству умудрялись за минуту обстрочить две наволочки -- как бы за себя и за "того парня", точнее, девушку. Самая низшая каста, среди которой явно выделялись девочки с отклонениями в психике, носила уже готовые наволочки по проходам, сметала лоскуты, бумажки, мусор и вообще вела себя так, словно она существует сама по себе и никакого отношения к другим не имеет.
Засмотревшись за одной из таких девочек, у которой на голове горели рыжие, точно надраенная медная проволока, волосы, Ирина неожиданно получила пинок в плечо. Она удивленно повернула голову и тут же отпрянула от слишком близко наплывшего на нее округлого, с азиатскими скулами лица.
– - Будес на ние сыматлеть, убью!
– - громко прошипела голова сквозь стрекот машинок.
– - Ана -- мая! Поняла?
Ирина ничего не поняла, но испуг заставил ее кивнуть.
Голова отплыла. Коренастая кривоногая девица грубой мужской походкой подошла к рыжеволосой, что-то сказала ей на ухо, сочно поцеловала в губы и пошла к своей швейной машинке.
– - Конышева, твоя очередь!
– - крикнули из угла цеха.
Ирина понятливо кивнула, подошла к опустевшей грузовой тележке и с грохотом покатила ее перед собой в сторону склада. Налегая грудью на стальную трубу ручки, вырулила на лестничную площадку, на которой почему-то не было перил, ударом тележки растворила ободранные двери склада и уже привычно, поскольку делала это второй раз, крикнула:
– - Ткань для третьего цеха!
Две крепкие курносые девчонки в цветастых платках молча загрузили тележку отмотанной с огромной бабины белоснежной тканью и так же молча ушли в глубь склада. Здесь, в колонии, у каждой была какая-то своя таинственная жизнь и, как поняла Ирина, самым большим преступлением считалось желание узнать хотя бы часть этой тайной жизни у другого.