Работорговец (Русские рабыни - 1)
Шрифт:
– - Да, вот еще, -- прервал горячую речь Грибановой следователь, -среди воспитанниц есть такие, кто сидит за убийство?
Злой взгляд Грибановой наткнулся на скучающее лицо следователя. Ей он не подчинялся и мог не сидеть истуканом и выслушивать великие мысли.
– - Есть, -- обиженно ответила Грибанова, вернулась на свое место, грузно села и тут же подвинула по лакированному столу три папки в сторону следователя.
Тот ловко перехватил их, вскинул удивленные глаза, но спросить ничего не успел.
– - Вообще-то убийц --
– - Но одна -- детоубийца. Она... она своего ребенка в роддоме задушила... Но она девочка тихая...
– - А эти?
– - открыл верхнее личное дело следователь, и на него с фотографии свирепо взглянуло округлое азиатское лицо: щели вместо глаз, плоские скулы, сплющенный нос. Если бы не знал пола, подумал бы, что мужчина.
– - По-разному, -- уклончиво ушла от ответа Грибанова, посмотрела на часы, из тесной камеры которых вот-вот должна была вырваться на волю кукушка, и подняла с места Артюхову и подполковника-режимщика: -- Пора вести воспитанниц на обед.
Те пошли из кабинета с облегчением. Первым -- подполковник, который женщин вообще считал недоразумением жизни и никогда, и ни при каких условиях дорогу им не уступал. За ним -- хмурая, осунувшаяся Артюхова.
Пристальные глаза следователя проводили ее широкую крестьянскую спину до двери, ощупали плотные ягодицы, бедра, которые чуть ли не рвали при ходьбе измятую сзади юбку цвета хаки, скользнули к пяткам и с недовольством наткнулись на закрывшуюся створку двери. Нет, в колонии ему уже определенно нравилось, и он даже подумал с досадой, что какое-нибудь ЧП здесь могло бы произойти и раньше.
– - Скажите, -- оборвала его мысли, бредущие где-то по двору колонии вслед за Артюховой, Грибанова, -- у вас есть версия?
Говорить следователю явно не хотелось, но и не ответить он не мог.
– - Есть... Но я бы не хотел затрагивать тему догадок. Все-таки существует тайна следствия...
– - Вы уйдете, а нам тут жить, -- укорила его Грибанова.
– - Возможно, мне самой нужно что-то предпринять?
– - Ни в коем случае!
– - Румянец со щек следователя хлынул на все лицо.
– - Ничего не делайте! У меня есть в руках нити...
– - Соперницы Исакевич?
– - все-таки хотела подробностей Грибанова.
– - Возможно, но...
– - Я сумею сохранить тайну.
– - Если тайну знают двое...
– - Посадить в ДИЗО всех троих?
– - кивнула на папки Грибанова.
– - А зачем? Дело ведь не в Исакевич, а... а в Конышевой...
– - Что-что?!
– - подалась вперед Грибанова.
– - В Конышевой?
– - И сразу вспомнила строптивую девочку в фуфайке, которая сидела точно на том стуле, где сейчас ерзал следователь.
– - Понимаете, только при невероятной осведомленности та девушка, что хотела во что бы то ни стало убить Исакевич, могла узнать, что та в час ночи вдруг решила сменить место сна...
– - Наши и в час ночи могут узнать!
– - отпарировала
– - Во-от, значит, такое дело-о-о, -- следователю очень не хотелось говорить, но он ощущал на своей шее невидимые руки Грибановой, которая упорно хотела выжать из него все, потому слишком давно стала считать колонию частью самой себя, и то, что она теперь что-то не знала, казалось ей болезнью, которую она неожиданно обнаружила у самой себя и о которой теперь хотела знать как можно больше.
– - Значит, дело такое... В Конышевой дело. Боюсь, что за ней идет охота в колонии. И охота серьезная. Сначала -падение с лестницы на производстве, потом -- убийство девушки на том месте, где должна была спать она...
– - Сначала -- бетонная плита... От бордюра, -- задумчиво произнесла Грибанова, поправляя следователя.
– - Какая плита?
– - Это вы у Артюховой подробнее узнаете, -- не хотела она отвлекаться от версии.
– - Хорошо, я к ней сейчас схожу, -- с удовольствием произнес следователь.
– - Вы думаете -- охота?
– - Что?
– - еле вернулся он мысленно от аппетитной фигуры Артюховой.
– - Да, я думаю, идет охота. За Конышевой...
– - Может, изолировать ее? Посадить на время в ДИЗО?
– - По "восемь-два"*?
– - все понял следователь.
– - Да. В целях ее же безопасности, ведь мы...
Скрип резко распахнувшейся двери оборвал ее слова. На пороге стояла разгоряченная Артюхова и еле сдерживала одышку. Следователь посмотрел на ее колышащуюся грудь и чуть не застонал.
– - Что случилось?
– - побледнела Грибанова, словно только такой, испуганной, могла отдать ей новость Артюхова в присутствии чужого человека.
– - Ну что?!
– - Воспитанница Конышева отказалась есть обед...
В колонии отказывались от многого: от работы, учебы, нарядов, приборок, помывок в бане, но чтоб от обеда... Это уже пахло бунтом.
– ------------ *"Восемь-два" -- в соответствии со статьей 8 ( пункт 2) "Исправительного трудового кодекса РСФСР" администрация колонии имеет право прятать осужденного в ДИЗО, если создается угроза для его жизни.
– - Чем объясняет?
– - прожигала Артюхову взглядом Грибанова.
– - Говорит, что ее отравят, -- еле выдавила та.
Грибанова и следователь встретились взглядами. У капитана он был победным.
– - В ДИЗО ее! На семь суток!
– - даже как-то радостно приказала Грибанова.
– - Но тогда же...
– - заупрямствовала Артюхова.
– - Знаю. Тогда она потеряет право освободиться после первой трети срока. Ну и что?! Вы хотите, чтобы уже через полчаса вся колония всед за ней объявила голодовку?
– - Е... есть, -- приложила Артюхова ладонь к непокрытой голове, комкая в левой руке берет с колючей кокардой взмокшими пальцами.
– - Выполняйте, тов-варищ старший лейтенант, -- прохрипела Грибанова и отвернулась на кресле к окну.