Работорговец (Русские рабыни - 1)

Христофоров Игорь

Она спустилась в черноту, в шум от проносящихся по трубам потоков воды. Нащупав бетонный пол, спрыгнула на него. Вокруг лежала неоглядная ночь. С досадой Ирина подумала о зажигалке парня и тут же уловила чужой, отличающийся от шума воды звук где-то рядом. Это был звук жизни, и она шагнула на него.

– - А-а, -- стоном встретила ее тьма.

– - О... О... О-оля, -- еле выдавила она.
– - Это ты?

– - У... ух-ходи, -- прохрипела тьма вроде бы знакомым и вроде бы незнакомым голосом.
– -

Он уб...бьет и тебя... Он...

– - Молчи... Молчи... У меня там, на шоссе, мотоцикл... Я отвезу тебя в больницу, -- пыталась Ирина нащупать подмышки Ольги, чтобы подтащить ее к скобам, к мутному, сочащемуся через люк свету.

– - С-сука... Он... в живот, а я... Не трог-гай... Мне больно, когда ты тащишь... Мне очень бо... бо-о-ольно...

Слезы щипали Ирины глаза, слезы, наверное, ослепили бы ее, но здесь, во тьме, она и так ничего не видела и оттого не вытирала их, и они бежали, бежали, бежали, солью обжигая губы.

– - Ну, потерпи... Ну, еще чуть-чуть, -- умоляла она Ольгу.

Когда Ирина уперлась спиной в скобы, и полумрак чуть размыл темноту с лица Ольги, Ирина даже почувствовала радость. Как будто уже то, что она вытащила ее из тьмы, означало, что Ольга спасена.

– - Еще немного, -- посмотрела вверх, на люк, сквозь который сеялся крупными хлопьями снег.
– - Я сейчас сбегаю на шоссе. Там мотоциклист. Он тебя отвезет в больницу...

– - Стой!
– - поймала ее за руку Ольга.

Холод ее пальцев ожег Ирино запястье. Такой же точно холод был лишь у металлических скоб.

– - Кранты мне, Ирк... кранты... Крови, гад, мно... много вытекло... Я... я по ногам чую: много... И бо... больно в животе... как ножовкой пилят... И пить, сильно пить хо... хочу, -- она открыла рот, и каждая упавшая на тяжелый, уже почти не подчиняющийся язык снежинка казалась глотком воды.

– - Я быстро...

– - По... поздно... Сдохну я...

– - Не говори так! Ты должна жить... Мне без тебя никак нельзя... Меня ж в колонии...

– - Что?.. Что в колонии?..

– - Меня... та убьет...

Ирина дышала на хрупкие пальчики Ольги, Ирина целовала их, но пальцы становились все холоднее и холоднее. Наверное, металлические скобы были уже теплее.

– - Не бо... не бойся, -- еле вышептала пересохшими, ставшими какими-то бумажными, чужими губами Ольга.
– - Убить тебя должна была... я.

– - Ты?!
– - отпрянула Ирина и больно ткнулась спиной в стальные ребра скоб. Взгляд искал подтверждения ошибки, подтверждения отказа от того, что она услышала, но лицо Ольги, восковое, бледное, больше похожее на голову мраморной статуи, чем на лицо живого человека, не выражало ничего.

– - Я... Я... Слон в муляве попросил, чтоб я тебя... чтоб сразу, как за колючку попадешь... Сло-о-он, -- ее, казалось бы, оледеневшие пальцы вдруг

напряглись, обжали подрагивающие Ирины пальчики, -- Сло-о-он мне обещал, что если я тебя... то он на мне... женится, -- еле выдохнула она последнее слово и бессильно закрыла глаза.

– - Нет, не верю!
– - упрямо произнесла Ирина.
– - Ты успокаиваешь меня. Мурку убили наши. Убили ножницами нашего отряда.

– - Не-ет, -- упрямо повторила Ольга.
– - Ножницы я украла после работы, в вашем це... цехе...

– - Оленька, милая, не умирай!
– - вскинулась Ирина. Она все еще не верила Ольге. Она не хотела верить. Она возненавидела бы себя, если бы сейчас вдруг в это поверила.
– - Я быстро! Только до трассы добегу!..

– - И плиту я... Сверху... Токо, гад, колено ободрала...

– - Не надо, не говори, -- умоляла Ирина, а память действительно подсказала: камера ДИЗО, вскакивающая с лежака за косметикой Ольга, ее ободранная коленка и какой-то смущенный взгляд.

– - И уб... убила бы... Убила... Как Мурку, с-стерву... Убила бы тебя, но... но ты оказалась не та...

– - Как не та?
– - уже с ужасом спросила Ирина.

– - Не та... Не та, -- упрямо повторила заплетающимся языком Ольга.
– В камере... ДИЗО... я тебя "прощупала"... Другая ты, не стукачка... как... как Слон писал... И это... накрасила ты меня классно... Я прям тащи-и-илась, -- простонала она долгим "и".

– - Зачем ты... так?.. Не надо...

– - А му... муляву свою я Спице в мартац за... зафундыбулила. Сло... Слон все равно пе... печатными буквами накалякал... И имени там мо... моего нету... Кранты теперь Спице, г-гадине вонючей!.. Наш подполковник все равно муляву на... найдет... Он ушлый...

– - Оленька, милая, молчи, -- уже и не старалась сдерживать бесконечные слезы Ирина.
– - Молчи! Я быстро!.. Только до дороги, за транспортом...

– - И... Ир... ска... скажи Слону, я... я... я... его любила, -- она произнесла это, не открывая глаз, произнесла как бы уже откуда-то издалека, куда уносило ее что-то холодное и властное. И вдруг вспомнив нечто важное, разлепила тяжеленные, чудовищным клеем смазанные веки.
– - А ты меня, Ирк, так... так на свадьбу и не накрасила...

21

Дверь действительно воняла самогоном. Такое впечатление, что аппарат вделан в нее вовнутрь, и стоит только воткнуть шланг в замочную скважину, как оттуда в бутыль хлынет мутная сивуха.

Пеклушин не наврал. Его сосед снизу гнал самогон, видимо, и днем, и ночью. По инерции, что ли? Сейчас водка в магазине получалась дешевле самогона, выгнанного из сахара.

Дверь распахнулась, и запах стал так силен, что Мезенцеву показалось, что он не только его нанюхался, а и успел тяпнуть граммов двести.