Работы Фрейда по технике психоанализа.
Шрифт:
Фрейд показал нам, что речь должна найти воплощение в самой истории субъекта. Но если субъект не воплотил ее, если эта речь зажата и пребывает латентной в симптомах, должны ли мы освободить ее, как Спящую Красавицу, или нет?
Если нам не надо ее освобождать, нам стоит проводить анализ по типу анализа сопротивлений. Однако Фрейд не это имел в виду, когда он изначально предлагал проанализировать сопротивления. Мы еще увидим, каков тот законный смысл, который нужно придавать этому выражению.
Если бы вмешательство Фрейда позволило субъекту назвать его желание — поскольку вовсе не необходимо, чтобы называл его он сам — то в точке
Когда совершается очередное опрокидывание, посредством которого субъект и, одновременно, его собственная речь вновь включают в себя речь аналитика, субъект получает возможность признать свое желание. Это происходит не за один раз. Именно потому, что субъект видит приближение столь драгоценной для него полноты, он решительно погружается в эти тучи, как в мираж. И по мере того, как он отвоевывает свой Ideal-Ich, Фрейд получает возможность занять место на уровне Ich-Ideal.
На этом мы сегодня остановимся.
Отношение аналитика и Ich-Ideal ставит проблему сверх-Я. Вам известно, что Ich-Ideal иногда используется как синоним сверх-Я..
Я решил карабкаться в гору, хотя мог выбрать и отлогую тропинку, сразу же задав вопрос: что такое сверх-Я? Мы лишь теперь к этому подходим. Ответ кажется само собой разумеющимся, однако это вовсе не так. До сегодняшнего дня все проводимые аналогии — соотнесения с категорическим императивом, с совестью — остаются слишком неясными. Но не будем забегать вперед.
Первая фаза анализа определяется переходом от О к О' — от того, что неизвестно субъекту в собственном Я, к тому образу, где он признает свои инвестиции воображаемого. Каждый раз такой проецирующийся образ пробуждает в субъекте чувство необузданной экзальтации, ощущение полнейшего господства, изначально уже знакомого ему по опыту с зеркальным отражением. Однако теперь субъект может именовать его, ведь с тех пор он научился говорить. Иначе он не проходил бы анализ.
Таков первый этап. Он сильно схож с тем пунктом, в котором оставляет нас г-н Балинт. Что представляет собой этот необузданный нарциссизм, эта экзальтация желаний, если не точку, которую могла бы достичь Дора? Что ж, нам оставить ее в этом созерцании? Иногда, наблюдая за ней, ее можно увидеть погруженной в созерцание картины — изображения Мадонны, перед которым преклоняются и мужчина и женщина.
Как следует нам понимать продолжение процесса? Чтобы сделать следующий шаг, нам потребуется углубить наше понимание функции Ideal-Ich, место которой, как вы видите, однажды занимает аналитик — в той мере, как его вмешательство происходит в подходящем месте, в подходящий момент и в подходящем положении.
Итак, следующая глава будет посвящена тому, как пользоваться переносом. Этот вопрос я оставляю открытым.
12 мая 1954 года.
XV. Ядро вытеснения
Именовать желание. Pragung травмы. Забывание забывания. Субъект в науке.
Сверх-Я, рассогласованное высказывание.
Говоря о нашем продвижении вперед в течение этого года, а форма этого продвижения начинает складываться по мере того, как его ход клонится к своему завершению, — я не могу не выразить свое удовлетворение, ведь, как свидетельствуют ваши вопросы, некоторые из вас начинают
В том, что мы с вами разбираем по складам, нигде еще нет полной ясности. Однако у вас нет сомнений в том, что речь здесь идет ни больше ни меньше как о занятии определенной основополагающей позиции в вопросе о природе психоанализа. И это впоследствии скажется на ваших конкретных действиях, поскольку такая позиция изменит ваше понимание цели аналитического опыта и его места в человеческом существовании.
В прошлый раз я попытался представить вам тот процесс, который всегда бывает задействован в анализе несколько загадочным способом и который называется на английском workingthrough. На французский оно проводится трудно, обычно — как elaboration (разработка) или travail (работа). Именно благодаря этому, на первый взгляд — таинственному, измерению нам приходится по семь раз отмеривать, чтобы свершился определенный прогресс, субъективное преодоление.
В движении мельничного колеса, выражаемого двумя стрелками — от О к О' и от О' к О, — в этой игре туда-обратно воплощается отсвечивание того, что находится по эту сторону зеркала, в том, что находится по ту его сторону, и посредством такого отсвечивания мы можем уловить образ субъекта. По мере продвижения анализа речь идет о дополнении такого образа. Одновременно субъект реинтегрирует собственное желание. И при каждом новом шаге в дополнении этого образа субъект видит, как его желание появляется в нем самом в форме крайне острого напряжения. Одним лишь переворотом это движение не исчерпывается. Переворотов совершается столько, сколько их необходимо для того, чтобы различные фазы воображаемой, нарциссической, зрительной — три данных слова равнозначным способом представляют вещи в теории — идентификации оформились в законченном образе.
Феномен тем не исчерпывается, поскольку ровно так же ничего не может быть понято без вмешательства третьего элемента, введенного мной в прошлый раз, — речи субъекта.
В такой момент желание ощущается субъектом — оно не может быть ощутимо без подключения речи. И этот момент являет собой не что иное, как тревогу в чистом виде. Желание обнаруживает себя в конфронтации с образом. Когда данный образ, который был незавершенным, становится законченным; когда появляется воображаемый лик, который не был интегрирован, а был подавлен, вытеснен, — тогда возникает тревога. Появление такого момента сулит нам дальнейший успех.
Некоторые авторы постарались уточнить его. Стрэчи попытался определить то, что он называет интерпретацией переноса, а точнее, преобразующей интерпретацией. Загляните в XV том InternationalJournalofPsycboanatysis, за 1934 год, номера 2 и 3. Он действительно подчеркивает, что лишь в некоторый определенный момент анализа интерпретация может иметь значение прогресса. Такая возможность предоставляется редко и не терпит лишь приблизительного определения. Тут не может быть никаких вокруг да около, ни позже, ни раньше; лишь в строго определенный момент — когда то, что готово вылупиться в воображаемом, в то же время присутствует в вербальном отношении с аналитиком, — должна быть дана интерпретация, чтобы она смогла осуществить свое решающее значение, свою преобразующую функцию.