Рабы Парижа
Шрифт:
Какими счастливыми казались их жены и дочери, подметающие паперть подолами ослепительно богатых платьев, когда его отец в простой крестьянской одежде галантно целовал им руки по всем правилам придворного этикета!
Значит, место Норберта — рядом с ними. Но почему же тогда на них — шелк, бархат и бриллианты, а на нем и на отце — простая холстина?
Этот вопрос мучил его днем и ночью.
Причиной не могла быть бедность: Норберт теперь видел, что никто из соседей не имеет столько земли, сколько его отец. Он знал уже, что все стоит денег, в том числе и земля.
В другой раз Норберт услышал, как крестьяне жалели его. И кто-то проговорил угрожающим тоном:
— Ну, был бы я на его месте!
Однажды, выходя из церкви, старая маркиза де Совенбург сказала о нем довольно громко:
— Бедный мальчик! Как жаль, что он так рано потерял мать!
Что могли значить эти слова? Только одно: он, оставшись без матери, оказался в безраздельной власти отца. Тогда кто же во всем виноват, если не старый де Шандос?
А чего стоили Норберту ежедневные встречи с молодыми дворянами, весело скакавшими мимо на чистокровных английских лошадях, когда он, потный и усталый, шел за плугом…
Они издалека вежливо кланялись ему…
Как он их ненавидел!
— Что они делают зимой и осенью в каком-то там Париже? — спрашивал себя Норберт.
До сих пор он знал только три вида времяпрепровождения: работа, церковь да еще гулянья в Бевроне, где молодежь пила кислое вино, гнусно ругалась и заводила драки.
Эти деревенские забавы вызывали у него отвращение.
Но какие развлечения существуют еще?
Норберт не знал.
Юноша чувствовал, что за пределами отцовских полей есть загадочный мир, полный чудес и наслаждений.
— Что же происходит там? — неотступно думал он и не находил ответа…
Спросить было не у кого.
И тогда Норберт взялся за книги.
Прежде уроки грамоты навевали на него здоровый крестьянский сон. Теперь же он проводил за чтением целые ночи.
Новое увлечение сына не входило в планы герцога и было немедленно запрещено.
Но юноша впервые ослушался отца и часто пробирался по вечерам в одну из самых отдаленных комнат замка, где хранилась библиотека его матери.
Норберт набросился на книги, как голодающий на кусок хлеба, и жадно читал все подряд, без разбора, пока, наконец, в голове его не смешались воедино романы и история, прошедшее и настоящее…
И тогда из этого хаоса возникли две ясные и четкие мысли. Первая заключалась в том, что он — самое несчастное существо на свете. Вторая — что он ненавидит своего отца, ненавидит так сильно, что только непреодолимый страх перед герцогом мешает превратить это чувство в действие.
Так прошло полтора года.
Настал день, когда герцог решил открыть наследнику свою тайну, чтобы возрождение славы и могущества герцогов де Шандосов стало целью и его жизни.
В воскресенье старик пришел с сыном из церкви и остался с ним наедине, отослав слуг.
Никогда
Сначала герцог рассказал сыну историю рода де Шандосов, начало которой терялось в легендах глубокой древности. Затем описал деяния всех знаменитых героев, носивших это имя, подробно перечислив, чем и когда они были пожалованы, с какими королевскими домами заключали браки, какими богатствами владели.
— Де Шандосы, как истинные государи, собирали подати, имели крепости, содержали армии. Вот кем мы были! И что нам с тобой осталось от всего этого величия? Почти ничего. Дворец в Париже, этот замок, немного земли — не более, чем на двести тысяч ливров годового дохода. Жалкие гроши по сравнению с пятью миллионами, которые получали наши предки…
Норберт был потрясен.
Он и прежде слышал, что отец очень богат, но огромные числа превосходили самые смелые предположения.
Его предки имели пять миллионов в год, а он вынужден собственноручно пахать землю…
Отец получает двести тысяч, а их комнаты в замке не лучше крестьянского жилья!
У предков было целое войско, а ему всякая сволочь говорит "ты"!
Возмущенный Норберт, преодолев обычный страх перед герцогом, встал — и уже было собрался обвинить отца в скупости, но тут силы изменили юноше.
Он снова опустился на скамью и тихо зарыдал.
Старик ничего не заметил.
Меряя крупными шагами комнату, он продолжал оплакивать утраченное величие рода.
— Мое состояние ничтожно, совершенно ничтожно для нынешнего варварского времени! Разбогатевшая при узурпаторе Бонапарте буржуазия скупает за гроши замки обнищавшего дворянства и пишет на их гербовых щитах свои мещанские фамилии. Эти безродные, скороспелые толстосумы хотят грязными деньгами уничтожить древнюю благородную аристократию!
Юноша немного успокоился и следил за быстро шагающим герцогом глазами, полными слез и ненависти.
Наконец, старик остановился перед сыном, желая особо выделить следующую часть своей речи:
— Мы, родовая аристократия, можем отстоять себя только их же оружием. Деньги! Нужны деньги! Чтобы дом де Шандосов мог с честью занимать подобающее ему место у трона, нам надо иметь не менее миллиона ливров дохода. Слышишь, сын мой: не менее миллиона!
Молодой человек, несмотря на все старания, почти ничего не понимал.
Точнее говоря, он понял только то, что было созвучно его собственным мыслям и ощущениям.
— Ни я, ни ты, — продолжал отец, — не доживем до такого дохода. Но, если Богу будет угодно, твой сын или внук его получат. Когда-то наши предки по-рыцарски, с мечом и копьем, покрыли сияющей в веках славой имя де Шандосов. Они доверили нам высокую честь носить это гордое имя. Их время, увы, ушло безвозвратно! И сейчас мы должны сделать то же самое, но уже не мечом, а деньгами. Добыть же эти деньги не по-мещански мы можем только путем тяжких лишений и личного труда.