Рабыни рампы
Шрифт:
– Я ничего не знаю об этом агенте, - сказала явно расстроенная Джекки.
– Нет, нет, - простонала молодая женщина. Но скажите, сколько мне понадобится времени, чтобы установить с ним контакт?
– Ну, - печально покачала головой Джекки, - я, право, не знаю. Он по-настоящему в вас не верит. Вам нужен такой человек, который бы доверял вам на все сто процентов.
Женщина понимающе закивала, подтверждая поставленный диагноз.
– Вы мне не сообщили ничего нового. Черт с ним, с агентом. Что мне теперь делать?
–
– Я это ясно вижу. Вся трудность заключается в том, чтобы постараться чувствовать себя хорошо, быть здоровой душой и телом до этой поры. Вот что вам нужно делать. В будущем вас ожидает успех - такова ваша судьба. Нужно набраться терпения. Хорошо? С вас сорок долларов, - забрав деньги, она проводила гостью до двери.
– Дело не терпело отлагательств, - сказала Джекки, бросив на брата вызывающий взгляд.
– Прежде всего, - сказал Гарри, - убери эту эссенцию из борделя.
– Крис нравится запах ладана.
– Крис готова простить тебе даже убийство, так как она тебя слишком плохо знает. Не то, что я. Это мой дом, и я рассматриваю необходимость нюхать это дерьмо как приглашение в дом вонючего араба. К чертовой матери этот проклятый ладан, Джекки.
Она повиновалась.
– Что с тобой, братец? Ведь мы с тобой неплохо ладили. Что случилось?
"Ты становишься просто невыносимой, Джекки. Ты превратила мой дом в карнавальное шоу", - подумал Гарри. Он резким жестом указал на ее "кабинет".
– Для чего тебе нужно захламлять мой дом всем этим говном? Ты похожа на гадалку, сидящую у вход в магазин, у которой в этом доме права сквоттера (сквоттеры - бездомные, занимающие явочным путем квартиры или дома.
– Прим. пер.).
– Все это очень для меня важно, - с достоинством возразила Джекки.
– Это приносит счастье в твой дом.
Он рассмеялся.
– Каким образом, разрешите спросить? Все это просто корни, камни, куски выброшенного на помойку металла.
Она спрятала плошку.
– Не смей насмехаться надо мной, Гарри. Ты прежде этого не позволял себе.
– Ну, знаешь, в тебе за последнее время появились какие-то странности. Прежде ты никогда не пользовалась всем этим дерьмом. Я всегда отличался дикостью. Ты же была всегда паинькой. Ты вышла замуж, ты завела свой дом, у тебя появилось двое прекрасных детишек…
– Я ненавидела свою жизнь, - взвизгнула она.
– Каждый новый день в ней был похож как две капли воды на предыдущий. Боже, как я ненавидела его и очень долго ненавидела своих мальчишек, - она подняла колоду гадальных карт.
– Я могу это делать. Это мой дар. Я говорю людям то, что они хотят услышать, и они уходят со счастливым блеском в глазах. И они мне платят за это, Гарри. И платят хорошо. Почему в таком случае ты указываешь, как мне жить? По крайней мере я никогда не изменяла мужу, когда состояла с ним в браке.
– Мне кажется, - медленно сказал
– Как было бы хорошо, если бы мы были детьми, - расплакалась она.
– Какими мы были хорошими. Мы были друзьями, а теперь между нами нет никакой дружбы. Как могут так радикально меняться люди? Остановись, Гарри, подумай, что ты делаешь.
– Я хочу, чтобы ты убралась из моего дома, - резко повернувшись, он вышел из гостиной и пошел к себе наверх.
– Хэлло!
– Лейк сняла телефонную трубку.
– Где ты была?
– вопил Джордж.
Кажется, он был пьян.
– Я названиваю тебе несколько часов. С кем ты трахалась? Ну, ты ему понравилась? Он доволен?
Она повесила трубку, зная, что сейчас спорить с ним бесполезно. Она позвонит ему завтра и попытается загладить вину. Телефон вновь зазвонил. Она с подозрением глядела на аппарат.
– Ты где была, в ванной?
– спросила Карен.
– Почему ты целую вечность не поднимала трубку?
– Нет, просто читала захватывающую книгу. Не могла оторваться. Завтра будем бегать?
– Конечно. Где мы встречаемся, у Джорджа или у тебя?
– У меня дома. О, Карен, у меня вышла крупная ссора с Джорджем, и мне ужасно не по себе. Не могла бы ты приехать ко мне и переночевать у меня здесь? Я просто боюсь засыпать.
– Я ужасно устала, Лейк. Ты можешь приехать ко мне, но я вся совершенно разбита. Попробуй выпить теплого молока.
От одной этой мысли Лейк скривилась.
– Терпеть не могу теплое молоко. Приму полтаблетки "Валиума" и засну.
– Ладно, я приеду.
– Нет, не стоит, раз ты устала. Все будет хорошо, я не стану ничего принимать - обещаю. Боже, Карен, ты что, хочешь отбить кусок хлеба у матери Терезы? Встретимся завтра пораньше - как только рассветет.
– О'кей, - желаю приятных сновидений.
– Тебе тоже. Повесив трубку, она направилась в ванную и приняла там таблетку успокоительного. Это не был наркотик "Валиум". Это были таблетки "Перкордана". Они предназначались для успокоения сильных болей. К счастью, они на нее подействовали. Она проглотила еще одну и, пошатываясь, направилась к кровати. В желудке у нее почти ничего не было, и она мечтала только об одном - о нескольких часах полного забытья. Пусть наступит, всю ее охватит чернота, в которой нет места для снов.
Телефон зазвонил снова. Она не снимала трубку. Она еще не спала, просто ее куда-то уносило течение, без всякой цели, и ей было тепло, приятно, она чувствовала себя в полной безопасности. Ей нравились болеутоляющие таблетки больше, чем кокаин. Кокаин действовал на нервную систему, вызывал раздражение. И выпивка хорошо помогала, чтобы избавиться от дурных снов, но все же они иногда возвращались, затевали дикую игру перед чуткими, просыпающимися глазами, в которых застывал ужас.
Звонки прекратились.