Рабыни рампы
Шрифт:
– Хочешь стать актером?
– в третий раз спросил Элби.
– Если да, то я смогу тебе помочь.
Джонни засунул визитку в карман.
– Я подумаю, - сказал он, одарив Элби обворожительной, пронизывающей душу улыбкой.
– Нельзя принимать поспешных решений, верно?
– Нет, не следует, - ответил Элби, чувствуя, как у него начинает кружиться, словно в каком-то тумане, голова.
Перед ним стоял его золотой мальчик - тот, который все для него сделает. Он еще никогда в жизни не был в этом так уверен.
Ребята отправились по домам.
–
– Ты должен был сразу схватить этого старого пердуна и вытрясти из него все, что у него есть. Судя по всему, у него не так мало.
– Я должен подумать, - безмятежно ответил Джонни.
– И я намерен это сделать.
В тот вечер он сообщил матери, что уезжает, что теперь намерен жить в большом городе, чтобы попытаться чего-то добиться в жизни. Он хотел стать актером. Вкратце он рассказал ей о своей встрече с Элби Вейсом.
Отец был немного навеселе. Он был неплохим человеком, но очень устал, и жизнь казалась ему какой-то неудачной, затянувшейся шуткой. В молодости он писал стихи, и Джонни стал тем ребенком, который унаследовал его грезы. "Грезы о чем-то большом, стоящем, - подумал со смешком отец, - и они далеко его уведут".
– Хочешь превратить меня в ничтожество?
– зарычал отец.
Мать принялась вытирать со стола.
– Оставь его в покое, - бросила она сквозь зубы.
– Ты всегда к нему придираешься.
Собрав грязную посуду, она отнесла ее на кухню и там осталась, хотя до нее доносилась их перепалка. Уж лучше слышать, но не видеть, как они дерутся.
Когда дети были маленькими, Джон Старший (они называли его Большой Джон) вправлял им мозги с помощью ремня. Когда они подросли, он расправлялся с ними кулаками. Но никто не доводил до такого каления отца, как Джонни, потому что он больше других его любил. Джонни был единственным из них, который не смел отвечать ударом на удар. Он был сильный парень, высокого роста и, вероятно, мог бы прибить отца. Но он никогда не поднимал руку на старика. Джонни сам разработал для себя нравственный этический кодекс и неизменно его придерживался.
Она услыхала, как Большой Джон награждает оплеухами сына. От этих звуков ей стало не по себе.
– Нет, это просто невыносимо, - сказала она сквозь сжатые зубы.
Слова ее звучали тихо, приглушенно. Она вернулась в гостиную.
– Ну-ка прекратите, живо!
– завопила она.
– Не вмешивайся, - предостерег ее Большой Джон.
– Давай, давай, - поддразнивал он сына, - давай, ударь меня, ты, гнусный растрепа. Видишь, кого я воспитал? Никчемную девчонку. Маленькую милую девочку. Эй, красотка, как тебя зовут? Мария? Или Сьюзан?
– Оставь меня в покое, - сказал Джонни.
– Дай мне забрать свои вещи и спокойно уйти.
Пройдя мимо старика, он начал подниматься по лестнице. Мыча, как безумный, отец схватил его за руку и потащил назад. Джонни потерял равновесие. Он повис, ухватившись за перила. Отец был еще крепкий мужчина, и Джонни пришлось разжать пальцы. Поскользнувшись, он с грохотом скатился
Несколько секунд все было тихо. Джонни медленно поднялся, удивляясь, как быстро ему стало больно.
– Убирайся от меня, - крикнул он отцу, направляясь к выходу.
– Я больше сюда никогда не приеду, никогда в жизни.
Он вышел, не зная, что еще придет отцу в голову. У него даже не было денег на автобус…
– Джонни! Джонни!
– кричала устремившаяся за ним мать.
– Вот все, что у меня есть, - она вложила ему в руки деньги.
– Он не плохой человек. Просто случайность, Джонни, ты ведь знаешь, - расплакалась она.
– Я ненавижу этого ублюдка.
– Нет, нет, не надо, Джонни, - причитала мать.
– Ведь у тебя из всех детей самый покладистый характер. Просто тебе еще не приходилось ни с кем расставаться. Вот и все. Прости его, ведь ты для этого создан, всех нас создал для этого Господь.
– Я ему никогда не прощу, - твердо произнес Джонни.
Когда автобус въехал в Порт-Офорити, у него сильно заныла рука, и он почувствовал себя разбитым. Здоровой рукой он вытащил из кармана визитку Элби. Мать дала ему чуть больше пятидесяти долларов. Несколько такси проехали мимо, не останавливаясь, испугавшись, вероятно, его растрепанного вида, но все же наконец один таксист снизошел и отвез его по указанному адресу к дому Элби, к особняку в аристократическом районе восточных шестидесятых улиц.
Горничная так испугалась его вида, что не хотела впускать.
– В чем дело, Эстер?
– спросил подошедший к ней Элби, который заслышал шум у двери.
Джонни оперся на нее спиной. Если даже он превратился в животное, кто-то должен вывести его из такого скотского состояния?
– Мистер Вейс, я все обдумал, - сказал он.
– Если хотите мне помочь, я не против, - с этими словами он упал в обморок прямо на крыльце.
Прежде всего Элби вызвал врача, который вправил ему вывихнутую руку и заверил его, что все синяки и кровоподтеки на лице скоро пройдут.
– Кто это тебя так?
– поинтересовался он у Джонни, когда тот проснулся на следующее утро.
– Мой старик, - в глазах Элби отразился ужас.
– Не смотрите так на меня. Просто несчастный случай. Мой старик силен, как бык, он не может рассчитать собственную силу.
– Он зевнул, широко раскрыв рот.
– Ну, когда мы начнем заниматься этой говеной актерской профессией?
– Прямо сейчас, - улыбнулся Элби.
Элби думал, что Джонни понадобится для отдыха целый день, и предусмотрительно вызвал парикмахера. После стрижки и тщательного бритья Элби сразу почувствовал, что его инстинкт в отношении больших денег, связанных с Джонни, не подвел. Его темные, почти черные волосы прекрасно гармонировали со светло-серыми глазами. Эти глаза был словно подернуты легким летним туманом. Он все же был крепкий парень, но в нем была какая-то приятная ранимость, которая сразу же бросалась всем в глаза и очаровывала.