Рабыня Малуша и другие истории
Шрифт:
В тот момент, когда Ефимий заносил над головой меч для рубящего удара, я обозначил свой удар, целясь сбоку в его бедро. Противник дернул щит вниз, защищаясь от моего выпада, в этот момент я резко прыгнул вперед и ударил его щитом в лицо, разбив ему нос.
Ефимий удивленно вскинул брови и глянул на меня, явно не ожидая такой прыти от малыша. Он отступил на пару шагов, держа перед собой меч и не давая мне приблизиться к себе.
Быстрота и ловкость были явно на моей стороне, и он прекрасно это понял, соображая, что драться придется
Некоторое время своими длинными руками с мечом он держал меня на расстоянии, выбирая момент для атаки. В то время как он наносил рубящий продольный удар, а рука была на ползамахе, я резко шагнул к нему и со всей силой ударил мечом по кисти руки, державшей меч. Он успел лишь слегка толкнуть меня в плечо своим щитом, но я устоял на ногах.
Меч выпал из его руки, и он оказался обезоруженным. Ефимий непонимающе смотрел то на упавший меч, то на меня, не понимая, как это произошло.
Князь засмеялся и хлопнул в ладоши, старался прекратить бой. Смущенный Ефимий стоял, потирая ушибленную руку, и не смотрел ни на кого. Я оглянулся на Ахмеда, ожидая его похвалы, но он стоял с непроницаемым видом, словно не ожидал другого исхода.
Князь встал со скамеечки, заботливо поданной ему Глашей перед боем, и подошел к нам, жестом позвав Ахмеда.
– Соседский князь упредил меня, что за Волгой оживились татарове, – сказал он. – Не иначе как что-то замышляют. Нам надо готовиться. Посему ты, Ахмед, с завтрашнего дня начнешь обучать мужиков тому, что умеешь, а ты, отрок, – повернулся он ко мне, – займешься своими сверстниками. Ковалю я прикажу делать оружие и дам ему в помощь людей.
– Много ли их? – спросил Ахмед, имея в виду татар.
– Говорят, за рекой ставят юрты, и их число с каждым днем возрастает. Видать, не миновать беды…
Собрав всех наших и из соседних деревень мужиков и отроков, мы с Ахмедом начали обучать их воинскому искусству. Но руки, привыкшие держать ручки рала и косы, плохо держали непривычные для них деревянные мечи и щиты. Дело двигалось медленно.
Князь, наблюдавший эти мучения, только качал головой и, посмотрев на нашу возню, отворачивался и уходил к себе в терем.
Так прошло три недели, когда к нам прискакал человек от соседей и рассказал, что татарове переправились через Волгу и идут в нашу сторону. Они уже разорили и сожгли несколько селений, неся разруху и смерть.
Мы продолжали обучать мужиков искусству боя, а тут новая беда – коваль известил князя, что кончилось железо и мечи ковать не из чего. И всего-то мечей получилось меньше двух десятков.
Через несколько дней князь собрал своих ратников, пригласив на этот сбор и меня с Ахмедом. В этом сборище людей перед княжьим теремом оказался какой-то чужой человек, явно взволнованный и постоянно озирающийся по сторонам.
Князь, стоя на крыльце, обратился к нам:
– Этот человек прискакал от соседей. Ему велено передать нам, что татарове уже на подходе
– Тьма великая. Беда, князь, не справиться нам одним.
– Перед тобой едва ли не все мое войско. Можем ли мы выстоять вместе с вами? – снова обратился он к приезжему.
Тот ничего не ответил, а только опустил глаза в землю.
– Не сможем, – заключил князь. – Значит, только погибнут и ваши, и наши, а победы нам не видать.
– Но и вы одни не выстоите! – почти прокричал чужак.
– Не выдюжим, – согласился с ним князь. – Ввяжемся в драку, людей положим. А как жить дальше? Молчишь? – тихо проговорил он, отвернувшись от посланника.
– Что, братья, думаете? – обратился теперь к своим.
Толпа молчала. Люди стояли, опустив головы. Через некоторое время раздался негромкий голос Ахмеда:
– Дозволь сказат, киняз.
– Говори, Ахмед.
– Я знаю, стэпняки – люди бэз жалости. Они, как саранча. После сэбя оставляют пустыню. Такой малый войск, как у тэбя, они смахнут и нэ замэтят. Всэ уничтожат.
– Что же ты предлагаешь? – нетерпеливо и раздраженно спросил князь.
– Уйти в лэс с жэнщинами, дэтьми, скотом, забрать все добро. Там татары нэ смогут нападать стаэй. Людэй спасом, сами живы будэм…
– Они сожгут избы, амбары, – крикнул кто-то из толпы.
– Лэс многа, людэй сохраним, патом пастроим…
– Хорошо, расходитесь, – заключил князь. – Я подумаю.
И, уже обращаясь к посланцу, сказал:
– Извинись за меня перед своим князем. Невелика наша помощь, да только проку от нее никакого.
Народ молча разошелся по своим избам, говорить было не о чем. Только Ахмед по приказу князя пошел за ним в покои.
Через день князь снова собрал людей возле своего терема.
– В девяти верстах отсюда есть поляна с озерцом. Немедля начинайте переводить туда семьи и скот, рыть землянки. Да не торите дорогу толпой, идите порознь, разными путями.
Услышав про такой наказ, бабы и детишки подняли было вой, но мужики пресекли их стенания:
– Будя ныть, время зря терять. Жизни спасаем. Берите все необходимое, включая и зимнюю рухлядь. Кто знает, сколько придется отсиживаться?
Вскорости к лесу потянулись нагруженные добром люди и лошади, гоня впереди себя скотину. Телеги князь велел оставить на месте, чтобы не оставлять следов от колес.
Сразу по приходе на место бабы с детьми принялись рыть землянки, а мужиков угнали за две версты сооружать круговой завал из поваленных деревьев.
Поздно вечером, когда мы вечеряли, я спросил Ахмеда:
– Зачем мы все это делаем?
– Татар привык воевать на конэ, а в лесу так нилзя. Они хорошо стрэляют из лука, а в лэсу это бэсполэзна. Завалы остановят их, а нам даст защита. Потом, нашэ сэлэниэ нэболшой, зачэм им останавливатся и искат нас, когда впэрэди эст болшой город, гдэ многа добыча.