Ради безопасности страны

Козлов Вильям Федорович

— Что за шум, а драки нет? — раздался знакомый зычный голос. И тут по земле закувыркался еще один парень.

— Своих бьешь, Вася! — всхлипнув, пробормотал он.

— Мои друзья трое на одного не нападают! — рявкнул тот.

...Потом они сидели в буфете, куда прошли через задний вход. В буфете за столиком были две пары. Рослая рыжеволосая буфетчица снова закрыла дверь на крючок и нацедила из алюминиевой бочки несколько кружек пенистого пива.

— Свежее, — заметил Вася.

Пиво действительно было свежее, прохладное, Павел Петрович с удовольствием выпил две кружки. Аня не допила и одной. Слышно было, как снова заиграл оркестр.

— Тут накурено, —

повела вздернутым носиком девушка. — Пошли?

— Иди, — разрешил Вася, — а мы тут еще по кружечке...

В него могла влезть и вся бочка. Вася рассказал, что работает в совхозе зоотехником, увлекается вольной борьбой, на флоте — он служил на Севере — был чемпионом округа, а здесь нет подходящих партнеров, так что потерял спортивную форму.

— Не мячик теперь жму, а куриц да цыплят щупаю, — рассмеялся он. — А здорово ты наших петушков раскидал!

— Не подоспей ты, чего доброго, намяли бы мне бока, — решил польстить Васе Павел Петрович. Конечно, он и один справился бы с этой подвыпившей компанией.

— Катька сама доводит до белого каления своего Петьку, — сказал Вася. — С вечера поцапаются, а на другой день воркуют, как голубки...

— А это дружки его, что ли? Выскочили из темноты как черти из табакерки!

— Катькины братаны, — усмехнулся Вася.

— Им надо было проучить Петьку, чтобы руки не распускал, а они на меня набросились.

— Пили-то вместе с Петькой, — сказал Вася. — Петька свой, а ты — залетная птица.

Павел Петрович рассказал, что приехал поработать над повестью, да вот материала маловато... Его тема — Отечественная война, столько лет прошло! Старики и те уже мало чего помнят... Оказалось, бабку Дарью Вася знает, а вот живого писателя увидел впервые.

— Какой я писатель, — засмущался Павел Петрович. — Всего-навсего один рассказ напечатали.

— Есть тут у нас деды, которые в войну партизанили. — Вася, видно, загорелся желанием помочь молодому писателю. — Да и у нас в Клинах заслуженный партизан работает пасечником. Его мед на всю округу славится. Хочешь, я тебя отведу к нему?

— У него ульи в саду?

— Да. И медом угостит...

Шорохов не прочь был заглянуть к пасечнику. Чтобы поддержать разговор, просто так спросил, как здесь рыбалка.

— Если и есть где рыбалка, так это у нас! — еще больше оживился Вася. — Я знаю, Паша, озера, где на перемет можно взять судака и угря, а уж про щуку, окуня, леща я и не говорю!

— А кроме пасечника есть тут у вас бывшие партизаны? — перевел Шорохов разговор на интересующую его тему.

— Найдем мы тебе партизан! — развеселился Вася.

Павел Петрович, видя, что новый приятель малость захмелел, стал подумывать, как откланяться да двигать к дому, — ему еще три километра топать через бор... И тут Вася заявил:

— Послезавтра еду на турбазу, у меня отпуск с понедельника.

Павел Петрович забыл и про дом: вроде бы тут поблизости всего одна турбаза — «Солнечный лотос».

— И мне знакомые советовали пожить на какой-то турбазе, — проговорил он. — Смешное такое название...

— «Солнечный лотос»! — обрадовался Вася. — Турбаза нашей «резинки». Я туда и еду! Паша! — вдруг осенило его. — Айда со мной на пару? Директор турбазы — Володька Зыкин, мой дружок, гарантирую тебе финский домик на две койки...А какая банька на берегу у Володьки!

— А чего? — будто раздумывая, сказал Шорохов. — В Борках скукотища! Речка воробью по колено, правда, рыбак я не ахти какой...

Тут подошла Аня, и Вася поднялся во весь свой внушительный рост. Видно было, что перед девушкой он робел. Она ничего

такого и не сказала, а он принялся оправдываться; мол, кроме пива, ни-ни! И товарищ писатель может подтвердить.

Товарищ подтвердил. Новые знакомые проводили его до околицы, Вася даже хотел подвезти на своем «жигуленке», но Шорохов отказался, да и Аня строго затормошила его за рукав — дескать, про пиво забыл?

— Домик будет в твоем распоряжении... — в который раз стал заверять Вася. — Володька Зыкин...

— Твой дружок, — с улыбкой подсказал Павел. Все-таки пиво ударило Васе в голову, — он, пожалуй, кружек пять влил в себя..

Шагая под звездным небом по сумрачному проселку в Борки, Павел Петрович размышлял о сегодняшнем вечере. Вот тебе и тихая деревенская жизнь! Столько неожиданных приключений выпало на его долю, даже драка, он вспомнил известную поговорку: «Третий — лишний». Сунулся выручить девушку, а она же тебя и обложила! Он пощупал вспухшую губу — ничего, к утру все пройдет. Поспешных выводов Шорохов никогда не делал, этому учили его в школе КГБ, но добродушный верзила Вася ему понравился. И очень кстати, что тот едет отдыхать на турбазу. Одно дело — одному заявиться, а другое — с веселым приятелем, которого «уважает» директор Зыкин... А завтра нужно будет снова наведаться в Клины к пасечнику Кузьме Даниловичу Лепкову: он партизанил в этих местах и, возможно, что-нибудь слышал о Храмцове. И «граф» Гриваков-Потемкин ему должен быть известен. Свидетелем по делу разоблачения карателей Лепков не проходил, значит, он не был в отряде Храмцова. И все-таки не может такого быть, чтобы не осталось ни одного свидетеля, знающего о судьбе целого отряда...

Росистая трава хлестала по ногам, ночные птицы тоскливо вскрикивали, невдалеке прокукарекал петух — значит, деревня близко...

Из избы доносился переливчатый храп бабки Дарьи, на скамейке у крыльца Павел Петрович обнаружил горшок с молоком и завернутую в газету горбушку хлеба. Бока горшка запотели. После пива молоко как-то не шло, он поставил горшок на место, прикрыл газетой и отправился на душистый сеновал спать. Стряхнув с простыни труху и кулаками взбив подушку, Шорохов быстро разделся и улегся в продавленную его телом узкую выемку в сене. В щель соломенной крыши виднелось сразу целое созвездие, одна звезда почему-то все время меняла свой цвет — из голубой становилась розовой, потом белой и снова голубой. Может, там, в глубине вселенной, умирает старая звезда или нарождается новая?.. Пряный, ни с чем не сравнимый запах сена, тихий шорох внизу, редкие протяжные вскрики в лесу — все это было непривычно и вместе с тем вызывало в памяти какие-то далекие, позабытые картины детства: звезды над головой, запах свежескошенного сена, хрумканье лошади, пасшейся неподалеку, и запах вкусной похлебки на костре...

Что-то Гривакова привлекло сюда, но что именно? Думал ведь он о том, что его могут узнать? Так оно и случилось. Значит, и он узнал бывшую партизанку Клаву? Чего бы иначе ему так поспешно понадобилось уезжать с турбазы? Испугался... И тогда он решил убрать опасного для него свидетеля... А может быть, просто совпадение? На учительницу мог наехать и какой-нибудь пьяный хулиган. Вскрикнула же она: «Да он пьяный!» Но слишком уж много совпадений — после встречи с Клавдией Михайловной турист с блондинкой исчезают с турбазы. Куда они подались? И что или кого тут «граф» искал? А может, нашел? И теперь его зыбкий след канул в неизвестность? Для того чтобы все стало известным, и послали сюда капитана Шорохова, и он обязан сделать все возможное и невозможное, чтобы разыскать липового «графа»...