Ради Инглиш

Харгров Э.М.

— Нам вот сюда.

Я с изумлением смотрю на места в первом классе. Я никогда до этого не летала и мне не с чем сравнивать, только сцены из кино и телевидения. Здесь очень мило. Я сдерживаюсь, чтобы не захихикать. Не важно, по какой причине, но я уверена, Бек не захочет сидеть весь полет с хихикающей девушкой.

Он забирает мой багаж и кладет его на полку над нами, а я сажусь возле иллюминатора. Посмотрев в маленькое пластиковое окно, я вижу несколько человек на асфальте, которые проверяют готовность нашего самолета.

Я тут же начинаю волноваться еще сильнее, когда осознаю, что вот-вот случится мой первый полет на самолете.

— О чем ты думаешь?

— Я и боюсь, и взволнована.

— Ты о полете?

Я чувствую себя немного глупо. Скривив лицо, я говорю:

— Это странно? Я имею в виду, бояться.

— Вовсе нет. Из-за работы я привык к этому, но могу понять, почему человеку страшно, когда он летит первый раз. Мне кажется более странным то, что ты никогда не летала.

Мой взгляд сфокусирован на скрученных пальцах на моих коленях.

— Как я говорила раннее, мой отец никогда бы не полетел на самолете, а после смерти мамы мы вообще редко куда-либо выбирались. — Вся правда состояла в том, что мы вообще никуда не выбирались. Я не хочу копаться в этом еще глубже, поэтому меняю тему. — А как часто летаешь ты?

— Если нет сверхурочной работы, обычно раз или два в месяц, — говорит он.

— Сверхурочной работы?

— До этого я много работал в городе из-за всей истории с Инглиш. Я отказывался покидать город, потому что сильно волновался за нее.

Это вполне логично, о чем я и говорю ему. Мне даже немного сносит крышу от того, какой он потрясающий отец. Семья важнее работы и всего остального.

— Ты впечатлил меня, — говорю я.

— Да? Чем?

— Тем, как выстраиваешь свою жизнь вокруг Инглиш.

— Ты бы сделала то же самое.

— Возможно, но я горжусь тобой из-за этого.

Его красивые сексуальные губы растягиваются в улыбку, от чего меня бросает в жар. Было бы гораздо легче, не будь он таким симпатичным.

— Спасибо.

Экипаж самолета начинает свою речь о ремнях безопасности и прочих вещах. Бек тянется ко мне и застегивает мой ремень.

Самолет начинает движение, и я нервничаю.

— Бек, ты нервничаешь?

— Из-за чего?

— Из-за свадьбы?

— Вообще нет.

Его сине-зеленые глаза загораются невысказанной мыслью. А потом он просто берет мою руку и целует ее. Настолько интимный жест, совсем не похоже на Бека. Мое сердце начинает таять.

— Я могу предложить тебе что-нибудь выпить? «Мимозу», например.

Я киваю. Возможно выпивка — это именно то, что мне сейчас нужно.

— А можно одну прямо сейчас, пока мы не взлетели?

Он смеется.

— Да, в первом классе это возможно. Может, лучше принести кофе?

— Нет, «Мимоза» в самый раз. Вдруг она поможет мне уснуть?

— Ты устала?

— Немного.

Он смотрит на меня с любопытством.

— Ты

плохо спала в моей постели?

Я не осмеливаюсь сообщить ему, что его полуобнаженное тело, лежащее рядом со мной, не дало мне и капли сна.

— Слишком много мыслей. Знаешь, вся эта история с тем, что я никогда не летала, да и вообще никуда не ездила. — Или не выходила замуж за кого-либо, кто так мило относится ко мне, хотя и был полной задницей в прошлом.

Он медленно кивает, но не думаю, что удовлетворен объяснением. Хорошая новость в том, что он не задает больше вопросов. На самом деле, я немного удивлена, потому что мне кажется, я вижу красные пятна на его щеках.

Как же вовремя в этот момент мне приносят мою долгожданную «Мимозу». Я успеваю осушить ее полностью еще до того, как самолет поднимается в воздух. А когда начинаю осознавать, в какой гигантской металлической трубе я лечу, вся логика сходит на нет, с учетом того, каким вообще образом она держится в воздухе и летит с бог знает какой скоростью. Черт. О чем вообще я только думаю? Не удивительно, что мой отец никогда не летал…

— Печенька, ты в порядке? Ты побледнела и дергаешь за подлокотник.

— Эм, а ты уверен, что здесь безопасно?

— Все в порядке. Если что-то будет не так, ты узнаешь об этом. Не волнуйся.

— И что это, нахрен, должно значить? — практически заорала я.

— Ш-ш. А вот кричать не стоит.

— Я не кричу! — Но, если подумать, я действительно кричу, потому что мужчина, сидящий впереди меня, оборачивается. Бек объясняет ему, что я впервые лечу на самолете и у меня небольшая паническая атака. Мужик все равно продолжает таращить на меня глаза, и мне хочется их ему выколоть, но слишком страшно. — Сделай медленный глубокий вдох и досчитай до четырех.

— И что от этого изменится? Самолет посадят?

Бек отвечает на удивление спокойным голосом:

— Нет, это поможет тебе расслабиться. Давай же. Попробуй.

Я медленно делаю вдох и задерживаю дыхание. Потом он говорит:

— Теперь выдохни и сосчитай до четырех. — Он продолжает подбадривать меня, пока я не чувствую себя лучше.

— Лучше?

— В какой-то мере. Мне нужна еще одна «Мимоза».

— Тебе придется подождать, пока мы не наберем высоту в десять тысяч метров.

— Я не знаю, что это значит.

Он объясняет мне, как происходит полет, что экипаж должен оставаться на своих местах, пока пилот не разрешит передвигаться по борту самолета. Это происходит, когда самолёт набирает десять тысяч метров, и если не идет речь о турбулентности, которой сегодня не предвидится.

— О, — все, что я могу сказать. — Как ты справляешься с этим все время?

Он улыбается, а я на секунду думаю, что, если забраться к нему на колени, все будет гораздо лучше. Но я бы выглядела как тряпка, а кто захочет жениться на тряпке?