Ради Инглиш

Харгров Э.М.

— Личный дворецкий?

— Да, он доставит нам еду и напитки, а также позаботится об уборке помещения.

Я крепко держу ее голову, так что Шеридан вынуждена смотреть на меня.

— Шеридан, я не собираюсь тащить нас в какое-то сомнительное место. Это первоклассный дом с отличной охраной. Никто нас не увидит. Я обещаю. Кроме того, внутри есть еще одна ванна. Если тебе неудобно принимать душ на открытом воздухе. Увидишь, когда мы туда доберемся. А теперь поцелуй меня, моя маленькая беспокойная жена.

Мы возвращаемся

в гостиную, когда раздается стук в дверь. Шеридан открывает ее, и это мистер Морган. Какого хрена он здесь делает?

— Добрый день.

— Мистер Бриджес, миссис Бриджес, мы можем поговорить?

— Конечно, — говорю я.

Оглядевшись в поисках Инглиш, я вижу ее на кухне и говорю:

— Эй, Медвежонок, почему бы тебе не пойти в свою комнату ненадолго? Маме и папе нужно поговорить по-взрослому с мистером Морганом.

Она встает со стула и говорит:

— Хорошо, но я проголодалась.

— Все в порядке. Возьми яблоко, и как только мы закончим, мы пойдем в «Пицца Паласио». Как тебе?

— Вполне честно, чувак. — Она бьет меня кулаком.

Качая головой в сторону Шеридан, я говорю:

— Мы должны прекратить смотреть так много Diners, Drive-Ins and Dives⁶.

— Судья Кларион разрешила мисс Ламонт посещать ее без присмотра, — говорит мистер Морган, когда она выходит из комнаты.

— Черт, — стонет Бек.

— Мне очень жаль, что я принес вам эту новость. В отчете представителя опекунства говорилось, что визиты проходят так хорошо, что она не видит причин не двигаться вперед.

— Мне это совсем не нравится, но я не могу сказать, что удивлен, — говорит Бек.

— Послушайте, я чувствую себя обязанным предупредить вас. Если и дальше все пойдет хорошо, это превратится в ночной визит. Если мы ничего не выясним о матери, боюсь, у вас не будет выбора, мистер Бриджес.

Боль между глаз усиливается.

— Я верю вам, но сомневаюсь, что мы это сделаем. Если они еще ничего не нашли, я уверен, что и не найдут. Она, должно быть, профессионалка в сокрытии вещей.

Кротко кивнув, Морган выходит за дверь, оставляя меня волноваться по поводу Инглиш.

Шеридан прерывает мои размышления.

— Как ты можешь быть так спокоен? Я хочу пойти и вырвать волосы у этой женщины.

— И что бы это решило?

— Ничего. Но дело не в этом.

Положив руки ей на плечи, я говорю:

— Мы должны быть сильными и показать, насколько серьезно настроены по поводу Инглиш. Она должна верить, что мы думаем о ней. Если мы будем бегать вокруг, злые и готовые оторвать Эбби голову, как будет чувствовать себя Инглиш, когда ей придется пойти туда?

Она оседает, и я чувствую, как напряжение покидает ее.

— О, Бек, неужели ты думаешь, что до этого дойдет?

— Если честно, то да. Я ненавижу это всем своим существом, но судья Кларион, кажется, в команде Эбби. И я не

верю, что мы можем что-то сделать, пока не найдем на нее что-либо.

— Они активизировали свою игру, верно?

— Да. Некоторое время назад. А теперь давай отведем голодного малыша на ужин.

Инглиш болтает без умолку за обедом, не зная, что произошло с визитом мистера Моргана. Дети могут быть такими забывчивыми. И это хорошо. Шеридан, с другой стороны, слишком тихая. Я массирую ее колено, и ее бледная улыбка дает мне понять, что ее упавшее настроение нуждается в подъеме.

— Итак, Инглиш, расскажи мне, чему мама научила тебя в школе. Мы были так заняты на этой неделе, что у меня не было возможности спросить тебя.

Она прикладывает палец к щеке и говорит:

— О, мы изучаем динозавров. Знаешь ли ты, что у брахиозавра была такая длинная шея, почти как у жирафа, но намного длиннее, и он ел то, что было очень высоко над землей? Высотой с небоскреб.

И она вскидывает руки вверх, чтобы продемонстрировать это. Я кусаю губы, чтобы не рассмеяться.

— Инглиш, помнишь, что я сказала? Они питались растительностью, которая росла высоко в воздухе, иногда достигая зданий высотой в тридцать футов? Это что-то вроде двухэтажного здания.

— Угу.

Я объясняю Инглиш:

— Медвежонок, тридцать футов — это как высота нашего дома. Небоскреб похож на одно из самых высоких зданий в центре города.

Она поджимает губы, переваривая услышанное.

— А, ладно. — И запихивает в рот еще немного пиццы.

— Так ты считаешь, что динозавры — это круто? — спрашиваю ее.

— Может быть, но не так круто, как щенки.

Я подмигиваю Шеридан.

— Нет, определенно не такие крутые, как щенки. Что еще ты узнала?

— «Ай» перед «И».⁷

Я перевожу взгляд на учителя ее группы.

— Они учат это в первом классе?

— Конечно. Ты не поверишь, какая там математика.

— Серьезно? Я же родитель, помнишь? Я проверяю ее домашнее задание.

Шеридан, похоже, была задета моим замечанием.

— Извини. Наверное, я просто не подумала. Так или иначе, технологическая эра изменила все. Дети схватывают материал и подвергаются воздействию материала раньше, чем в наше время. Так что думай о первом классе, как о детском саде в наше время.

Все это время я думал, что Инглиш это суперпродвинутый ребенок, а теперь я узнаю, что они все такие.

— Большинство детей начинают читать уже в первом классе. Они учатся в детском саду и даже в дошкольных учреждениях, в зависимости от того, куда они ходят, — продолжает Шеридан.

Я почесываю затылок.

— Бек, дети — губки для знаний. Научи их тому, что они любят, и все, чего они хотят, — это узнать больше.

— Да, папочка, как когда ты рассказывал мне о том, какие водители идиоты и как ты хочешь сбить их прямо на дороге.