Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

Нагаев Герман Данилович

— А кому же мы можем поручить и доверить изготовление электропривода к блюмингу? Это система весьма сложных электротехнических машин и приспособлений.

— Есть у нас, Валериан Владимирович, один завод, который еще в двадцать третьем году соревновался со знаменитой шведской фирмой «АСЕА» по изготовлению гидрогенераторов для Волховстроя. И не посрамил себя.

— Знаю, Сергей Миронович. Это «Электросила».

— Да, «Электросила»! — подтвердил Киров.

— Признаюсь, мы тоже рассчитывали на «Электросилу». Коллектив там хороший. Оборудование тоже. Есть опытные

инженеры... Как у них со строительством генераторного цеха?

— Хорошо! Уже возводят стены.

— Может быть, съездим, Сергей Миронович? Посмотрим... Поговорим со специалистами. У меня с собой проект электропривода.

— Поедем, Валериан Владимирович, у тебя ведь там много знакомых.

— Как же, как же! Отлично помню, — сказал Куйбышев и встал первым...

Вместе с директором Шибакиным осмотрев завод, Киров и Куйбышев вернулись в его кабинет, где уже собрались лучшие специалисты завода.

Куйбышев кратко ознакомил с проектом. Электропривод для блюминга состоял из целого комплекса сложных машин. Необходимо было изготовить главный прокатный двигатель — машину по габаритам больше, чем самый мощный паровоз. В комплект входили два мощных генератора, асинхронный двигатель и еще более десяти других электромашин и аппаратов. Главное, все это требовалось изготовить за три-четыре месяца.

Проект обсуждали спокойно, по-деловому. Электросиловцы к тому времени уже накопили большой опыт в создании сложных электротехнических машин. Изготовили десятки мощных генераторов. Многие специалисты завода почти год обучались сложному искусству в Америке. Их трудно было чем-нибудь удивить.

Однако, когда Куйбышев ознакомил с проектом, поднялся инженер Лютер и, поблескивая очками, заговорил:

— Я, собственно, не высказываю никаких возражений или сомнений. Я только хотел бы кое-что уточнить.

— Пожалуйста! — кивнул директор.

— Я боюсь, что ослышался, и прошу разъяснить. Верно ли, что высота якоря главного двигателя — пять метров?

— Да, пять метров! — подтвердил Куйбышев.

— Однако... — почесал за ухом Лютер. — И еще один вопрос: каков его вес?

— Сто семьдесят тонн, — пояснил Куйбышев.

— Понятно... Больше вопросов не имею.

Лютер сел, и Куйбышеву показалось, что он испугался.

Но тут попросил слово инженер Ефремов и стал говорить о том, как, по его мнению, лучше разместить по цехам заказы на отдельные машины, как лучше организовать работу.

Другие инженеры тоже оживились, стали вносить поправки и коррективы в предложение Ефремова; говорили воодушевленно и благодарили Куйбышева за то, что «Электросиле» доверили столь важный и срочный заказ.

Киров и Куйбышев, слушая выступления специалистов, одобрительно улыбались. Они были уверены, что срочное задание правительства будет выполнено...

7

Листок бумаги с перечнем главных проблем неизменно лежал на столе под стеклом. На нем время от времени появлялись

разного рода пометки, понятные лишь ему одному. Вот и сегодня, вернувшись с Ижорского в губком, он достал листок и против слова «блюминг» нарисовал красный кружок. Это означало, что «дело пошло».

Рассматривая перечень главнейших дел, Киров остановил взгляд на вставке в середине столбца: «Сельское хозяйство», сделанной крупными буквами и подчеркнутой красным карандашом.

«За последнее время я с головой ушел в промышленные дела и стал мало уделять внимания деревне. Пожалуй, завтра надо съездить в ближние совхозы и кое-куда в районы».

Он позвонил заведующему сельхозотделом, спросил, какие новости.

— С хлебом пока отстаем, Сергей Миронович.

— Завтра с утра поедем в районы. Ровно в семь я заеду за вами...

Повесив трубку, прошелся по кабинету. «Хорошо бы кого-нибудь из ученых прихватить...» На улице темнело. Зажег свет, снова сел к столу. Вспомнилось, как в прошлом году пришлось выступать с приветственной речью на Всесоюзном съезде по генетике, селекции и семеноводству. Встал перед глазами ученый-агроном Николай Иванович Вавилов, который был душой съезда. «Умница этот Вавилов. Умница и энтузиаст науки. Если б не он, мы бы, наверное, еще не взялись за Хибины. Он настаивал, требовал, убеждал. Говорил, что без удобрений мы загубим сельское хозяйство. Надо бы с ним повидаться, поговорить».

Киров взглянул на часы. «Поздновато. Наверное, уехал. А все же позвоню...»

Вызвал нужный номер.

— Николай Иванович? Здравствуйте! Вас беспокоит Киров. Как поживаете?.. Хорошо? Очень рад... А что вы сейчас делаете? Собираетесь домой? А не заехали бы ко мне на минутку? Нет, ничего срочного. Просто хотелось повидаться. С радостью, говорите? Спасибо! Я буду ждать...

Вавилов вошел мягкой походкой, улыбаясь в усы своей доброй, располагающей улыбкой. Большой лоб с залысинами и серые внимательные глаза говорили, что это славный и умный человек.

Поздоровались. Он непринужденно уселся в кресло у стола.

— Чувствую, Сергей Миронович, собираетесь ехать в деревню.

— Угадали, Николай Иванович. Собираюсь. Хотелось знать, что у вас нового в Институте растениеводства? Какие проблемы решаете?

— Нас по-прежнему больше всего занимает проблема распространения северной пшеницы.

— Так, так, рассказывайте.

— Наверное, придется опять обращаться к вам за помощью. Ведь она дает невиданные урожаи — по двести пудов с десятины! И по вкусовым качествам лучше южной. А распространение ее идет туго.

— Не верят колхозники?

— Понять не могу, в чем загвоздка...

— А освоение новых земель тоже туго идет?

— Похвалиться нельзя... без освоения новых земель и пшеницу распространять трудно. А ведь и то и другое — главнейшие задачи сегодня.

— А апатиты? — с улыбкой спросил Киров.

— Это тоже главнейшая задача, Сергей Миронович. Без удобрений не соберем урожая.

— Вот видите, — улыбнулся Киров, — что ни возьми — все главное! А коллективизация, как по-вашему, какое дело?