Ради тебя дышу
Шрифт:
– Эдан! Как я по тебе соскучилась, дорогой!
Он обнял её, сжав в объятиях, вовсе не похожих на те, какими они были раньше или должны были бы быть, соскучься он по ней по-настоящему.
– Здравствуй, Ульрика, – сказал он, почти отдирая её руки от своей шеи.
– Ты забыл свою крошку, – женщина обиженно надула губки и одновременно посмотрела на него из-под светлых пушистых ресниц изумрудными глазами.
– Совсем нет, – солгал он, прижимаясь губами к её губам.
Подружки Ульрики восторженно зашушукались, чем вывели Эдана из себя. Порочные бездельницы! Однако он вежливо поприветствовал их и предложил:
– Дамы, не хотите ли проехаться по имению?
– Мне это не интересно, – ответила за них Ульрика и кивнула в их сторону, приказывая тот час покинуть комнату.
Женщины, понимающе хихикая, вышли
– Меня волнуешь только ты! Я так по тебе соскучилась, ты себе представить не можешь, – и принялась расстегивать лиф своего платья, из которого итак почти вываливалась пышная грудь.
Эдан сжал губы. Какая досада, что его волновала совсем другая женщина! Но что поделать с голодом тела, особенно, когда объект его волнения разбудил в нём неведомые ему чувства. Самые темные, почти кровожадные, желания хищника заставляли его терять голову, стоило одной упрямой особе подойти к нему поближе или проворчать нечто недовольное ему в ответ. Кто же мог подумать, что всё его самообладание вмиг улетучится, когда ему покажут ту самую вишенку, о которой трещали все местные. Он-то предполагал, что спокойно приедет сюда, и, пока будет устраиваться, сумеет обойтись без страстной любви Ульрики. Не тут-то было! От разнообразия местных ярких красавиц у прибывших фламийцев разбежались глаза. Одни девушки стали жертвами дара фламийцев, другие были покорены их силой и необычной внешностью. В любом случае, никто из представителей Огненного народа к насилию не прибегал, и большинство девиц вступали с ними в любовную связь добровольно, находясь в здравом уме. Однако мучения лорда Харлина оказались намного нестерпимее, когда он ближе познакомился с Черис. Образ девушки с бордовыми глазами самым коварным образом проникал в его мысли, заставляя облизывать губы от нестерпимой жажды прикоснуться к ней. Особенно, после сладостного поцелуя у водопада.
– Могу! – прорычал Эдан и набросился на Ульрику, словно воздерживался близости с женщиной несколько лет.
Он овладел ею яростно и жадно, а она ни на секунду не уступала ему в своей страсти. С губ её срывались хриплые стоны и мольбы не останавливаться. И он, повинуясь самым низменным животным инстинктам, довёл Ульрику до экстаза.
На этот раз, пока лежащая рядом женщина была погружена в истому, Эдан глядел в потолок с живописными и ненавязчивыми цветочными мотивами. Во рту у него стоял противный ком. Эдан не чувствовал полного удовлетворения, как ожидал. Только отвращение. К себе и к Ульрике.
Она, богатая вдова, ужасно ревнивая и жестокая, высокомерная и неблагодарная, привыкла всегда брать. Отдавать она не умела или не хотела. И в отношениях с Эданом она надеялась на нечто большее, которое сумело бы связать их на всю жизнь. Эдан горько усмехнулся – скоро ему исполнится тридцать три и тогда судьба его будет решена. В течение семи месяцев после тридцать третьего дня рождения у него появится знак, говорящий о том, что пора продолжить свой род, и ему придется жениться. На одной из фламийских невест на выданье. Потому что женщины других народов не выдерживают их пламени, они могут существовать для них только в качестве наложниц и никогда не сумеют стать матерями их детей. Но судя по поведению Ульрики, она имела своей целью оставаться его любовницей до скончания веков. Как же ей не повезло.
В мыслях же лорда Харлина упорно засел образ стройной девушки с пышными русыми волосами и глазами цвета вызревающей вишни. Никого больше Эдан не желал видеть рядом. Почему эта проклятая война не началась раньше!? Теперь у него совсем мало времени.
Последующие недели для Берни стали по-настоящему жаркими. Мало того, что она носилась, словно угорелая, по всей усадьбе в сопровождении Оллгара, следя за всеми характерными для этой поры года процессами, ей еще приходилось по вечерам торчать в библиотеке за столом и заниматься бумагами. Чтобы перевести дыхание и дать отдых Лучику – своей лошадке-тяжеловозу игреневой масти – она иногда останавливалась перед загоном, где располагались грифоны, и долго любовалась загадочными животными, поражающими воображение и вызывающими восхищение. Она никак не могла понять, каким же образом грифон-альбинос попал в её видения? И почему среди животных, на которых прилетели
Сопровождавший её Оллгар с удивлением заметил, как Лучик, в давние времена потенциальная жертва грифонов, без капли страха вытягивает шею с любопытной мордой прямо к грифонам. Те сначала пронзительно верещали и кидались на тяжеловоза, щелкая мощными клювами. Однако тот не уступал им в росте и силе, мотал большой головой, звонко ржал или фыркал, высоко взбрыкивал задними ногами и снова возвращался к забору. И так продолжалось, пока грифоны не привыкли к лошади и перестали на нее реагировать.
И только однажды девушка оказалась крайне неосторожной. Возвращаясь ранним утром из-за реки, она нос к носу столкнулась с сэром Оллгаром прямо перед въездом в усадьбу. На его вопрос о том, где была и что делала, она, стараясь быть убедительной, поведала ему о своей любви к пешим прогулкам. А поскольку днем на это у неё нет времени, да и вечера заняты, ей приходилось гулять так рано. Оллгар ничего не ответил и, как показалось девушке, вполне ей поверил.
И всё бы было в порядке, если бы не лорд Харлин и его зазноба. Сидя в библиотеке за большим столом, через одну открытую створку дверей, Берни видела, как леди Ульрика – яркая блондинка с потрясающе изумрудными глазами и алыми губами – частенько наведывалась к Эдану. Женщина вела себя бесстыдно, вешаясь лорду на шею, целуя его в губы, прикасаясь к его ягодицам и ерзая у него на коленях. Всё это вызывало у Берни приступы жгучего раздражения и тошноты. Ульрика, желая уединиться, закрывала дверь, а Эдан снова открывал, чем злил свою пассию. Берни, чтобы не видеть их, или закрывала лицо широкими картами или опускала голову так низко к книгам и отчетам, что нос её почти касался стола.
Лорд Эдан же, замечая уловки девушки, недовольно хмурил брови, выпроваживал Ульрику, и становился мрачнее тучи. Казалось бы, и настроение у него должно было быть отличным после приезда его женщины, однако это было не так. Он срывался на Берни, дергая её раз за разом по пустякам.
Началось это на следующий после приезда Ульрики день, когда он увидел новый облик девушки. В тот же вечер, сидя перед зеркалом, Берни думала о лорде Эдане и том, какое влияние он оказывает на нее: мысли ее находились в постоянном смятении, чувства и вовсе пребывали в хаосе. При воспоминании о его прикосновениях, откровенных взглядах и того памятного поцелуя, девушку всякий раз бросало в жар, дыхание сбивалось, сердце то сладко замирало, то млело, то колотилось, грозя выломать ей ребра. Не желая больше провоцировать лорда Харлина на внимание к своей скромной персоне, она решила спрятать себя от его горящего взора. Берни позвала служанку с ножницами и, не раздумывая, приказала отрезать себе челку до бровей. Девушка удивленно хихикнула и удалилась. После этого Берни тщательно пересмотрела свой гардероб, безжалостно отправив в дальний угол открытые элегантные платья веселых тонов. Теперь её наряды состояли исключительно из серых, коричневых и темно-синих цветов, из блуз и кителей с воротниками до самого подбородка и длинных практичных юбок с карманами. А свои роскошные волнистые волосы, Бернадетта с ожесточением завязывала в самый уродливый узел на затылке. Зато чувствовала она себя в таком обличии гораздо спокойней и свободней.
Окончив возню с отчетами, Берни потянулась, разминая замлевшую шею и спину. Потушив чудо-шар, девушка вышла из библиотеки и направилась в крыло, где располагалась её комната. Внезапно до её слуха донеслись жалобные глухие рыдания. Идя на уже не нравящийся ей звук, Бернадетта едва не споткнулась о скорчившуюся в темном углу служанку. Осветив её, Берни увидела, что та безуспешно душит свои слезы, закрывая правую щеку.
– Кристина? – окликнула её Берни. – Что с тобой?
Девица вскинула на неё испуганные заплаканные глаза и всхлипнула:
– Ничего.
Берни отняла ладонь служанки от щеки и отпрянула – лицо её оказалось изуродованным длинным порезом, из которого сочилась кровь. Леди Брайсли нахмурилась.
– Кто это сделал с тобой? – строго спросила она.
– Никто! Никто, госпожа! – взвизгнула девица.
– Кто сделал это с тобой? – жестко повторила Берни, склонившись над несчастной.
Новый поток слез хлынул из глаз Кристины, и лицо исказилось от страха:
– Это… леди Ульрика. Она…я… Ей показалось, будто лорд Харлин смотрел на меня, а я… ничего, поверьте, мне, госпожа!