Ради тебя
Шрифт:
– Н-нет, - промямлила Тильда.
– Ну и хорошо.
Крайт отвернулся, коротко стукнул набалдашником трости в вызывающе-алую дверь - три раза. А потом ещё три, но быстрее, дробнее. Окошечко, врезанное в потрескавшееся дерево, даже не приоткрылось, но створка всё равно распахнулась. Горничная, появившаяся на пороге, вполне приличная, между прочим, в накрахмаленных, безукоризненно чистых переднике и наколке, присела в книксене.
– Вас ожидают, - сообщила едва не шёпотом.
И всё! Ни кто такие, ни зачем явились, ни: «Как представить?» - совсем ничего не спросила. Даже визитной карточки
Внутри дома было по-модному темно, сумрачно. Светильники здесь никто зажечь не догадался, а окна оказались наглухо закрыты плотными портьерами, потому Тиль ничего толком и не рассмотрела. Зато в гостиной, куда их нелюбопытная служанка проводила, лампы горели, но странные: матовые плафоны из розового стекла были расставлены по углам, отчего в комнате словно лёгкий туман плавал - вроде и светло, а с ходу ничего толком не разглядишь.
– Это и есть ваше «дело»?
– раздался за розоватой дымкой самый настоящий бархатный голос.
Вот именно, что бархатный: мягкий-мягкий, а потрогаешь, вроде как и колкий немного. Пригладишь ладонью - пойдёт муаровыми разводами и под рукой чувствуется рыхловатая, уютная толщина. Хотя, наверное, о голосе эдак и думать-то глупо, но именно так он слышался.
– Разрешите представить, Тильда Крайт, моя кузина, - почему-то холодновато, даже с бряцающими нотками отозвался Карт.
– Простите мне оплошность, - довольной кошкой мурлыкнул бархат, - сказала не подумав. Добрый день, кузина Крайт, рада вас видеть. Можете называть меня мистрис Мильда.
– И я рада познакомиться, - постаралась улыбнуться Тильда, вежливо присев.
А вот Карт вежливым быть явно не собирался. К хозяйке гостиной он даже не подошёл, руки не поцеловал. Зато в кресло уселся будто у себя дома, трость рядом пристроил и, не спрашивая позволения, достал из шкатулки, на столике стоявшей, сигару, раскурил с такой изящной небрежностью.
Тиль и не подозревала, что он курит.
– Так о какой услуге вы меня просите?
– поинтересовалась женщина.
И вот только тут госпожа Крайт хозяйку рассмотрела как следует. Хороша она была просто невероятно! Таких только художники рисуют, а в жизни ни за что не встретишь. Волосы, что перья ворона: глянцевые, гладкие, на бликах света отдающие в синеву. Брови вразлёт, а большие, чуть раскосые, тёмные глаза словно бы мерцают. И кожа неправдоподобная, фарфоровая, над губой пикантная родинка. А сколько лет хозяйке сразу и не скажешь. Правда, не девушка уже - это точно.
На Тильду она смотрела странно, словно с лёгкой, совсем незлой насмешкой, но и вроде бы с грустью.
– Дело в том, что у кузины скоро бал, - подал голос Крайт, занавесившись дымом.
– Первый, надо полагать?
– едва заметно улыбнулась мистрис Мильда.
– Совершенно верно. У Тильды только я и дядя, а от нас толку немного - он не выезжает, а я не могу сопровождать её к портным и в дамские магазины. А надо выбрать платье, причёску сделать. В общем, вы в этом лучше разбираетесь. В средствах ограничения нет, старик солидный чек прислал.
– И вы хотите, чтобы мы вместе с этим невинным созданием прошлись по лавкам?
Теперь хозяйка абсолютно точно усмехалась, и получалось у неё это тоже очень красиво, но жутко неприятно.
–
– Прошу вас...
– А вот я нет!
– придушенно - горло почему-то сухо перехватило, - но решительно пискнула Тиль.
– Я вообще никого не просила и тебя тоже. Грег совершенно прав, балы - это глупости для девчонок! Показ тряпок, маминых драгоценностей и полного отсутствия мозгов. При огромном желании мужа получше подцепить! Я всё равно не пойду! Да и идти мне не с кем, у дяди же люмбаго[3].
– Мильда, - позвал Карт, кузину не только не слушающий, но, кажется, и не слышавший.
Женщина отвернулась от Крайта, опять на Тиль посмотрела. Глаза у неё ещё загадочнее стали, непроницаемыми, в них даже огонёк светильника отражался. Зато лицо сделалось грустным и будто даже постарело немного, у губ морщинка появилась.
– Хорошо, Карт, помогу, - сказала мистрис Мильда едва слышно.
– В конце концов, кое-что я действительно должна.
Кузен ничего не ответил, а о чём он там думал за клубами дыма, непонятно. Одно было кристально ясно: возражений Тильды тут слушать никто не собирался, между этими двумя происходило что-то своё, непонятное.
Впрочем, сама госпожа Крайт со спорами тоже решила повременить. Потому что совершенно неосуществимая мечта о бале, грёза, о которой она никому и не заикалась, вдруг стала смахивать на реальность.
***
Портниха трещала без умолку. Тиль раньше даже и представить не могла, что слова можно выпаливать с такой сумасшедшей скоростью, да с такой восторженностью. Ещё мастерица тараторила на очень странном диалекте континентального, поэтому Крайт её и понимала с пятого на десятое.
– ... лучше голубое, но положено белое! ... лентами заменим бутоньерки!... корсет прям чудо расчудесное, а не корсет! В таком только к...
– Никаких корсетов, - мистрис Мильда, стоявшая у окна, отмахнулась от слов портнихи, будто муху отогнала.
– Талию ей стягивать ни к чему и так ладонями обхватить можно.
– Но декольте?!
– не то возмутилась, не то изумилась швея.
– И никаких декольте, - непререкаемым тоном распорядилась женщина, - просто вырез чуть ниже ключиц. Атлас выберем белый, конечно, но сверху пустите кружево, вот это, серебряное. И юбку не в пол, а так, чтобы туфли были видны.
– Я не ребёнок, - возмутилась Тильда, твёрдо решившая рот вообще не открывать.
– Хватит с меня этих платьиц!
– Разве я сказала, что вы ребёнок?
– Мильда приподняла безупречные брови.
– Впрочем, выбор за вами. Но если хотите, я могу дать совет.
Тиль пожевала губу, независимо отвернулась к зеркалу.
– Я вас слушаю, - ответила, наконец.
– Пользуйтесь тем, что у вас есть, - мистрис подошла к девушке, встала так, чтобы она отражение хозяйки видела.
– И пользуйтесь на всю катушку.
– А что у меня такого есть?
– буркнула Тиль, рассматривая красавицу.
Теперь, под безжалостным дневным светом, щедро лившимся из расшторенных окон, стала заметна и сеточка тонких морщинок у глаз женщины, и слишком глубокая складка возле носа, и аккуратно, совсем ненавязчиво припудренные тени под глазами. Правда, красота Мильды от этого почему-то стала только ярче.