Радиоконтакт с потусторонним миром
Шрифт:
Шведское радио по-прежнему не решалось рассказать слушателям о феномене голосов. Записи Стенсона вдруг стали недостаточно убедительными. Старейший профессор Стокгольмского Технического Университета был введен в курс дела. Двойная страховка. Все это начало действовать мне на нервы, однако я согласился.
Лорент, так звали профессора, производил впечатление дружелюбного и понимающего человека. Он собирался на пенсию и хотел бы заняться изучением феномена голосов в качестве частного лица. К сожалению, у него уже были проблемы со слухом, к тому же он часто работал до позднего вечера, и ему трудно было выдержать продолжительные
Мы вместе проводили записи через микрофон и записали несколько голосов. «Старый еврей» немного подшутил над Лорентом. Тенор спел по-шведски монотонное: «Дядя Черчилль общается с Ове. спасибо, Ове!»
Я спросил Лорента, знает ли он, кто такой этот Ове. Лорент ответил, что знает.
В университете были сконструированы два генератора искусственной речи, которые могли быть использованы для записи искусственных голосов на пленку. Эти приборы в шутку назвали Ове I и Ове II. Лорент уехал, пообещав вернуться в Нисунд.
Этой осенью и зимой меня посетили многие известные личности. Мы вместе проводили записи. В основном результаты были положительными. Доктор Альф Альберг, специалист по обучению взрослых, получил прямой ответ на свой вопрос, хотя и в шутливой форме.
К ученику Юнга доктору Ивару Альму голоса обратились по — датски. Журналисты Иван Братт из газеты «Фолклет», Эверт Халлин из «Эскильтуна Курирен» и Андерс
Элмквист из «Афтонбладет» часто навещали меня, и мы проводили совместные записи. И снова результаты были положительными, и журналисты опубликовали об этом подробные репортажи.
Однажды вечером ко мне пришли редакторы Братт, Олсон и инженер из Оребро. Они прибыли поздно, потому что дорога была заблокирована из — за серьезной автомобильной аварии. Один турист из Шотландии погиб, другие пассажиры получили серьезные травмы.
Мы немного поговорили о трагическом инциденте. После этого я поставил новую пленку и включил магнитофон. Это была обычная запись, без подключения радио. Когда позже мы прослушали запись, то обнаружили мужской голос, который быстро и настойчиво воскликнул: «Поторопитесь!». На этом запись прекратилась, потому что мне позвонил мой английский друг Клод Торлин из Эскильтуны. Он был сильно взволнован и рассказал о записи, которую сделал незадолго до этого. Громкий мужской голос произнес по-английски: «Не бойтесь смерти!». Он говорил с шотландским акцентом, из чего можно было сделать вывод, это был несчастный шотландец.
В следующее воскресенье ко мне в Нисунд прибыло много гостей. Поздно вечером, когда все стали расходиться, мне снова позвонили из Эскильтуны. Это был Клод Торлин. Его голос звучал радостно и взволнованно.
Ему удалось сделать необычно четкую запись с радио. Он попросил меня включить магнитофон и поставить микрофон рядом с телефонной трубкой. Он хотел, чтобы я послушал текст, потому что был уверен, что я все пойму даже по телефону. Я сделал запись, и, несмотря на то, что звук был немного искажен, без труда услышал хор, который пел по-немецки и по-шведски: «Мы едем в Моэлнбо. У Фриделя компания!..».
Профессор Лорент дал положительные комментарии в прессе, однако добавил, что для науки было бы проще, если бы можно было доказать, что голоса не принадлежат мертвым. Тем временем я связался с профессором Гансом Бендером из Фрейбурга (Германия). Он руководил Институтом исследования пограничных состояний в
Ко мне обратились и другие зарубежные парапсихологи, и я получил очень интересные предложения. А Шведская радиовещательная компания все еще не могла принять решения.
Телевидение снова связалось со мной. Газеты все время повторяли вопрос: «Когда же мы, наконец, услышим таинственные голоса по радио?» Шведские и зарубежные издательства предлагали мне опубликовать книгу. Я выбрал шведское издательство, которое раньше публиковало мои статьи по истории культуры.
Книга должна была выйти в свет в январе 1964 года. Я писал ее короткими и напряженными интервалами. Это была немного поспешная попытка с множеством исправлений и ненужных деталей. Мне не хватало времени и некоторой дистанции к описываемым событиям. Пока я писал книгу, и не получал никаких сообщений, за исключением коротких приветствий от Лены.
Торлины часто навещали нас по выходным. Клоду удалось сделать несколько отличных записей. Он был прекрасным кларнетистом, очень музыкальным, и мгновенно реагировал на самые легкие звуки. Он говорил по-английски и по-шведски и немного понимал по-немецки. Происходившее необыкновенно увлекало его. Он бросил курить, стал вегетарианцем, и все свое свободное время тратил на записи. Клод работал не спеша и не опубликовывал результаты. Он хотел, чтобы ситуация «созрела», а потом присоединился бы ко мне для выступления.
Почти все голоса, записанные Торлином, можно было узнать без труда. Некоторые из них говорили на русском и на идише. В одной из записей, кажется, присутствовал голос Сталина, и его имя также было упомянуто несколько раз. Появился «Старый еврей». Один раз он произнес: «Историческая запись. можно сделать тысячу копий!..».
В другой записи чистый женский голос спел на трех языках. Свое выступление она закончила словами: «.а вот и айсберг…это Сталин, когда умер!..».
Торлины встречали с нами Новый год. Мы включили магнитофоны и вели две записи через два микрофона одновременно. Завязалась оживленная беседа. Наш сын Петер спонтанно произнес тост: «На здоровье!», обращаясь к умершему Гуго. Когда мы прослушивали пленку, то услышали голос Гуго дважды. Первый раз он громко позвал: «Фридель!», а второй раз сразу после тоста Петера он произнес по-шведски: «Чокайтесь громче!». Оба магнитофона зафиксировали одно и то же сообщение одинаковой громкости и четкости.
Профессор Лорент предложил провести тест. Студенты Технического Университета должны были прослушать мои пленки и записать текст. Я немного беспокоился, потому что не знал, в какой мере молодые люди обладают восприимчивостью и способностью к концентрации и владеют ли они иностранными языками. Тем не менее, я согласился. Магнитофоны Технического Университета оказались совершенно устаревшими. Их счетчики работали не согласованно с моим.
Звук был отвратительным. Ничего не получалось, и вдобавок ко всему молодежь проказничала. Они настолько меня довели, что я вынужден был сделать им строгое предупреждение. Когда аудитория, наконец, успокоилась, у меня уже не было никакого желания продолжать демонстрацию. Лорент был очень сконфужен, и я в конце концов предложил провести новый эксперимент, используя свое собственное оборудование.