Радищев
Шрифт:
Иркутский губернатор И. А. Пиль в середине января сообщал Воронцову, что Радищев, выехав из Иркутска 19 декабря, благополучно добрался до Илимска.
«Хотя расстоянием от Иркутска не весьма далеко, но по глубоким по дороге снегам и проселочной дороге скорее доехать не мог, но пишет, что доехали здоровы и нашли там приготовленный для них дом довольно спокойным… Смею уверить, что они там, кроме скуки, никакой нужды не претерпят…»
На гравюре XVIII века Илимский острог выглядит небольшой кучкой деревянных домишек, построенных из толстых бревен, с маленькими окошечками, похожими на бойницы. Острог
Снег, безлюдье…
Вид Илимска. Рисунок сына Радищева.
Полтора с лишним века назад, в 1632 году, сотником енисейской команды Бекетовым был сооружен Якутский острог. В 1635 году им же был заложен острог на Олекме. Из этого острога вверх по быстрой Олекме плыл Ерофей Хабаров на Амур. В последующие годы были построены остроги Илимский, Киренский, Иркутский…
В те времена в Илимском остроге, как и в других городах-острогах, отсиживались за толстыми бревенчатыми стенами от часто восстававших тунгусов, томившихся под бременем непосильного «ясака». Ко времени пребывания в Илимске Радищева от острога осталось несколько полуразрушенных башен.
Главное занятие немногочисленного населения — охота на белок.
В Илимске было всего человек пятьсот жителей, и, по свидетельству Радищева, в нем решительно ничего не производилось — «не было ни сапожника, ни портного, ни свечного мастера, ни слесаря…»
Жизнь в Илимске благодаря помощи Пиля наладилась быстро. Еще в бытность Радищева в Иркутске для него был куплен старый воеводский дом, за который Радищев заплатил десять рублей. Жил он в этом доме недолго. Присланные Пилем плотники, взятые из числа ссыльных, построили Радищеву новый дом.
При доме была устроена плавильная печь; в ней Радищев занимался обжиганием керамических изделий собственного изготовления.
Обычно он вставал рано, ему приносили большой чайник с кипятком, и он сам приготовлял кофе.
Потом садился писать, читал, обучал детей географии, истории, немецкому языку.
Часто ездил по окрестностям, бродил с ружьем по лесам и горам, окружавшим Илимск.
«Горы, покрытые лесом, тянулись по обоим берегам реки, — вспоминает сын Радищева, Павел, проведший свои детские годы в Илимске. — Леса состояли из сосны, ели, лиственницы, сибирского кедра и березы… В лесах родилось много красной смородины, а в низких местах — черной; земляники, брусники множество, малина, морошка, черника, голубица…»
С внешней стороны жизнь в Илимске была терпимой. Два унтер-офицера, приставленные для надзора, имели особые квартиры и только изредка заглядывали к Радищеву, Он пользовался известной свободой и не только бродил с ружьем по лесам, окружавшим Илимск, но ездил в лодке вверх и вниз по Илиму. Зимой добирался на санях до устья Илима — верст за сто от острога, в селение Коробчанку, где ловилось множество осетров.
Жизнь кругом была суровой и дикой, такой же суровой и дикой, как леса и горы, окружавшие бревенчатые стены острога.
Как-то раз, в конце зимы, к Илимску прикочеавали
В лице Елизаветы Васильевны Радищев нашел верного друга. Она стала в Илимске его женой. Здесь, в сибирской глуши, она родила ему двух дочерей и сына.
Добрая, кроткая женщина, хорошая, домовитая хозяйка, Елизавета Васильевна всеми силами старалась облегчить Радищеву жизнь в изгнании. Он понимал это, ценил и сам всегда старался предупредить ее скромные желания. Между ними никогда не было ссор и разногласий.
В продолжение всей ссылки Радищев не переставал тревожиться о судьбе своих старших сыновей, оставшихся у брата. Еще в письме из Нижнего Новгорода, в октябре 1790 года, он обращался к Воронцову с просьбой «призреть» детей.
«Я утешаюсь тем, — писал он Воронцову из Тобольска о своих старших сыновьях, — что в том возрасте, когда разум пытается освободиться от помочей детства, они испытали несчастие, урок всегда удивительный… который существо, слишком гордящееся условным величием, превращает в существо скромное, а из существа униженного делает человека…»
Воспитание сыновей Радищева взял на себя его брат, советник архангельской таможни Моисей Николаевич. Он хотел даже выйти в отставку, чтобы посвятить себя воспитанию племянников.
Моисей Николаевич писал Воронцову о своем брате: «Если б возможно было мне применяться состоянием своим с ним, то б минуты не подумал, дабы его возвратить в объятия любезных нам родителей и несчастных его детей…»
Старшие сыновья Радищева — Василий и Николай — готовились к вступлению на военную службу. В детски почтительных письмах к Воронцову, в которых они сообщали ему о своих школьных успехах, они писали, что собираются стать «полезными сынами отечества» и «добрыми гражданами»…
Идеалы отца были, как видно, рано восприняты сыновьями.
«Аристократией» Илимска были полицейские чины — мелкие людишки, те самые «согбенные разумы и души», которых Радищев всегда сторонился.
В Илимск иногда наезжали члены Киренского земского суда (уездный город Киренск был в 500 верстах) — исправник Ковалевский и заседатель Деев. Ковалевский, добродушный, честный человек, скоро стал другом дома. Сын его, Саша, целый год жил у Радищева — «воспитывался» в культурной и просвещенной семье.
Заседатель же Деев во хмелю приставал к Радищеву: «починай кубышку, Александр Николаевич», — он ждал от Радищева «подарка» за свою доброту к ссыльному. В простоте душевной заседатель был уверен, что сослали Радищева за взятки, что Радищев, следовательно, богат.
Новый исправник, занявший место Ковалевского, также решил, что Радищев «скупится», не хочет «починать кубышку». Не раз грозил он Радищеву, напоминая, что от исправника во многом зависит спокойная жизнь ссыльного.
Кругом этих людей не исчерпывались связи Радищева с внешним миром. Не говоря уж о постоянной переписке с Воронцовым, он и в Сибири приобрел новые знакомства.