Радиус взрыва неизвестен
Шрифт:
Меж тем Чащин плелся по территории дома отдыха, проклиная Гущина, который как-то ухитрился носить туфли на два номера меньше нормального, и приглядывался к обозначениям на корпусах. Тут были корпуса 6, 8, 12 и даже 22, хотя при самом тщательном рассмотрении и подсчете всех помещений вплоть до собачьих конур Чащин насчитал не больше шести зданий. Очевидно, Трофим Семенович надеялся на дальнейшее расширение здравницы.
Он осмотрел уже все здания, но корпуса «А» не было. Оставалось постучать наугад в какую-нибудь дверь с риском быть выдворенным
Старик брел медленно, помахивая пустым ведерком, и что-то сердито бормотал про себя. По-видимому, это был садовник, и Чащин надеялся, что, занятый растениями, старик не очень вникает в жизнь людей и в приказы высокого начальства.
— Товарищ… — осторожно сказал он.
Старик остановился как вкопанный и мгновенно нырнул за другой куст. Несколько мгновений они то высовывались из-за кустов, то прятались снова, будто играли в детскую игру «Казаки-разбойники», потом старик вдруг воскликнул:
— Вы? Товарищ Чащин! Здесь?
В этих трех фразах было столько выразительности, как если бы человек, вверженный в пещеру львиную, вдруг увидел там сотоварища по несчастью, о котором думал, что тот-то обязательно спасся. После этих поспешных изъявлений удивления и страха старик сделал короткую перебежку под кустами и оказался рядом с Чащиным. Теперь уже настала очередь Федора воскликнуть в той же скорострельной манере и с тем же выражением удивления и огорчения:
— Вы?.. Товарищ Стороженко?
— Так это вы меня в товарища Стороженко перекрестили? — с явным неудовольствием воскликнул старичок, в котором Чащин узнал того самого Вергилия, который когда-то указал ему путь в бюрократических кругах Мельтреста. — Меня зовут Павел Сергеевич Муромцев…
— Простите, товарищ Муромцев, — сконфуженно сказал Федор, — мы ведь не успели с вами познакомиться тогда…
— Зато Трофим Семенович познакомился, — язвительно подчеркнул Павел Сергеевич. — И со мной, и с Непейводой, и с Ермоленко… Не по служебному, понятно, а по-своему. Меня уволили, Непейводу перевели в район, а Ермоленко послали на полугодовую инвентаризацию. Он теперь разве к Новому году вернется.
— Что же вы здесь делаете? — осведомился Чащин.
— Ищу редактора газеты. Хочу на вас пожаловаться! — серьезно, даже слишком серьезно, как показалось Чащину, сказал Муромцев.
— За что же? — сбитый с толку, смятенно спросил он.
— За то, что дело до конца не довели, — сухо ответил старик.
— А я по этому делу сюда и приехал! — с обидой сказал Чащин.
— Да ну? — с живым участием воскликнул старик и, сам испугавшись своего голоса, выглянул из-за куста. — А мне сказали, что вы к рыбакам поехали, ушицу кушать…
— Был и у рыбаков, — неохотно ответил Федор, — но об этом после. Скажите лучше, где тут
— Э, я второй день тут дежурю, а попасть к нему не могу, — печально заметил старик. — Трофим Семенович так дело поставил, что к товарищу Голубцову никого не допускают. Вон его домик, видите?
Чащин увидел небольшой домик в зелени, возле которого прогуливался еще один сторож.
На территории дома отдыха начиналось движение: шли повара, бежали судомойки, ранние пташки из отдыхающих торопились к морю, набросив полотенца на плечи.
— Ну, если в дверь нельзя, надо лезть в окно! — сердито сказал Чащин. — Подождите меня здесь.
Муромцев не успел остановить молодого энтузиаста. Чащин нырнул в кусты и исчез.
Старик расположился поуютнее и приготовился ждать. Он предался фантастическим мечтаниям.
Вот он присутствует при изгнании Трофима Семеновича из Мельтреста и снова садится на свое место третьего помощника четвертого счетовода, вот он создает проект по сокращению отчетности, и бумажек становится все меньше и меньше, вот он добирается и до этого дома отдыха и передает его министерству здравоохранения. В мечтах своих он успел создать уже два-три десятка таких решительных проектов, как вдруг двери домика, который он стерег, широко распахнулись, и в них показался Чащин…
Провожали его без почета. Санитарка хлопнула дверью, сторож бросился к неожиданному гостю, и Чашин снова отступил.
Муромцева он обнаружил уже за стеной крепости. Старик сидел на камне у белой пыльной дороги и с тревогой смотрел на ворота. Увидев Чащина, провожаемого привратником, Муромцев обрадовался и засеменил навстречу.
— Я уж думал, что они вас в милицию направят! Легко ли сказать, залез через окно!
— Зато я нашел Голубцова. Вон он… — и Чащин показал рукой на голубое море, где одинокой точкой чернела далекая лодка.
— Что же он там делает? — изумился Муромцев.
— Ловит ставриду на самодур.
— Та-ак… — протянул Муромцев. — Ну что ж, будем ждать.
— Вот уж нет! Мы сейчас же должны добраться до него. А то помощники Трофима Семеновича доберутся первыми и снова его спрячут. Вот сейчас подойдет мой товарищ, и мы направимся. — И он, привстав с камня, крикнул в рощицу: — Гущи-ин!..
— Да как же мы доберемся? — с сомнением спросил Муромцев.
— Посмотрим! — невозмутимо ответил Чащин.
Из рощи, опасливо глядя под ноги, ковылял Гущин. Чащин разулся и сидел теперь босой, явно наслаждаясь. Гущин, знакомясь с Муромцевым, смотрел — и довольно жалостливо — на свои туфли: они были ободраны так, словно побывали на ногах у лесоруба.
— Не вздыхай, — возмутился Чащин. — Поиски справедливости всегда требуют жертв. Собирайся, сейчас поедем к Голубцову.
— Как, еще ехать! — жалобно воскликнул Гущин. — Ты же знаешь, меня укачивает!
— Не беспокойся, это недалеко! — утешил его Чащин и пошел к морю.