Радость нашего дома
Шрифт:
Если так говорит моя мама, наверно, оно так и было.
ТАИНСТВЕННЫЙ РАЗГОВОР
Оксана со своим папой вошли в дом, а я завернул в сад, чтобы спрятать в сокровищнице разные железки, которые мы принесли из кузницы.
Я прошел мимо яблонь, посаженных весною. Вот Ок-санина яблоня, вот моя, это папина яблоня, а та мамина. Чья же эта, пятая яблоня?.. А что сказала тогда, весною, мама? Что пятая яблоня будет для гостя. У нас теперь есть дорогой гость. Как хорошо! Я сейчас же называю пятую яблоню именем дяди Петра.
Когда я сидел у березки и копался в нашей сокровищнице, то услышал негромкий разговор.
Кто же это разговаривает?
Я поднял голову и посмотрел. Недалеко от меня, за кустом орешника, стояла бабушка, а с той стороны была видна белая борода дедушки Мансура.
– Очень любит он детей, - говорит бабушка, - Сам такой сердечный, и руки у него золотые. Очень хорошим оказался наш новый родственник, радуюсь я, не нарадуюсь.
– Так, так, сестрица, - говорит дед.
– Людей роднят не язык и не богатство - а сердце. Я много жил на свете и это знаю. Время наше такое, сестрица, оно не только жизнь людей, но и сердца их сделало лучше.
Бабушка шумно вздыхает и продолжает тихо:
– Эта разлука, Мансур, так тяжела, будто вырвали из груди сердце. Слишком уж мы к дочке нашей привязаны. И на отца ее еще не нагляделись. Горше всего будет Ямилю и Кюнбике. Чего бы только не дала я, чтобы жили мы тут все вместе! Никак не можем уговорить его... Опять раздался мягкий, ровный голос деда:
– Не надо уговаривать, сестра. Если у настоящего джигита земля покрыта золой и углем, как может терпеть его сердце! Он должен вернуться к своей земле, любящими руками посеять в нее доброе зерно и наново свить гнездо...
Их разговор показался мне странным, и я понял, что меня ждет большая печаль. В груди у меня вдруг что-то оборвалось - не сердце ли это?
Они же говорили о моей сестре и дяде Петре! Может быть, их уже и нет?
Я бросился в дом. Сестра моя сидит на сундуке, болтает ногами и что-то говорит своему папе. Ее светлые глаза так весело улыбаются... Я сразу успокоился. Да вот же они!
– Ты к нашей сокровищнице ходил, я знаю, - говорит Оксана.
– Давайка посадим моих кукол на твоих коней и повезем их в гости.
– А куда?
– Далеко-далеко - на Украину.
В комнату быстро входит бабушка и сразу берется за самовар.
– Гости без чая, а я заговорилась. Ох, как нехорошо, - сетует она.
А у меня в ушах звенят другие ее слова, которые она говорила у плетня:
"... будто вырвали из груди сердце..."
Что же это значит?
Я только потом понял бабушкины слова.
ПРОВОДЫ
Вот и настал последний день августа. Утро было теп-лое-претеплое. Желтая трава на дворе, листья на деревьях, железные крыши домов, белые телеграфные столбы на улице - все было залито солнцем.
– Как тепло прощается с нами лето!
– говорила бабушка.
–
В это утро дядя Петро и Оксана прощались с нашим аулом.
У ворот стояла запряженная в телегу колхозная лошадь Атака. Вокруг бегали мальчики и девочки, взрослые разговаривали.
Все было готово к отъезду. Мама одела Оксану в самое лучшее платье. Дядя Петро побрился.
Папа уже вынес все вещи, положил их на телегу и опять вернулся в дом. Бабушка велела всем присесть, Только тогда, обернувшись ко мне, мама сказала:
– Вот и настало время, Ямиль, прощаться тебе с сестрой. Сегодня Оксана уезжает на Украину вместе со своим папой. А потом мы поедем к ним в гости. Ладно, дочка?
– ласково спрашивает она Оксану.
– Ой, мама, только скорее приезжайте!
– Оксана берет маму за руку.
– Пусть Ямиль сейчас с нами поедет. Поедешь, Ямиль?
– Кто же останется дома, если вы вдвоем уедете? Мы уж приедем все вместе, - говорит бабушка.
Я слушаю и удивляюсь: почему Оксапа должна ехать одна, когда я не хочу расставаться с ней?
Неужели они этого не понимают? Мне хочется громко-громко плакать.
Некоторое время мы сидим молча. Потом бабушка подает рукой знак, что пора встать.
Мы все выходим на улицу. Люди окружают дядю Петра, жмут ему руки и говорят:
– Прощай, брат, да не навсегда!
Кто-то поднимает Оксану, целует. Ее передают с рук на руки.
Прощанье длится долго. Самой последней к сестре моей подходит бабушка и гладит ее по светлым волосам.
– Будь счастлива, расти честным и хорошим человеком, доченька, говорит она; мокрые от слез глаза ее стали совсем красными.
Потом мы все усаживаемся на телегу. Мама берет Оксану на колени. Папа встряхивает вожжами. Люди остаются у наших ворот, машут руками. Фагима громко, навзрыд плачет. Марат и Фарит бегут за телегой.
– Прощай, Оксана, будь здорова!
– кричит она. Сестра машет им рукой.
Мальчики долго еще бегут за нами, потом отстают и смотрят вслед.
Мы проезжаем Лесную гору, большой луг, где мы отдыхали с папой. Папа останавливает коня и спрыгивает с телеги.
– Идите, дети, вперед, разомните ноги, - говорит он.
– Когда устанете, сядете снова.
Мама помогает Оксане слезть с телеги, я спрыгиваю сам.
Мы бежим по желтой траве. Цветов уже нет - они отцвели, и бабочек не видно. На стоге сена сидит какая-то большая серая птица, от нее на землю падает тень.
– К-ш-ш!.. Кш-ш-ш!
– кричу я, по серая птица не улетает.
– Не пугай ее, Ямиль, может быть, ей хочется спать, - говорит Оксана.
– Почему эта птица одна, где ее дети?.. Может, ее дети уехали в гости?
– Она молчит, потом тихо добавляет: - Мама сегодня вышла со мной в сени, обнимала, обнимала меня, а потом заплакала...