Радость нашего дома
Шрифт:
– И нам было трудно. Однако мы работали изо всех сил. Вот сам увидишь...
Первыми пришли Марат с Фагимой. Они, как вошли, прислонились к двери и так все время стояли.
– Входите, входите!
– приглашали мы.
Но они не двинулись с места. Я знаю - они стеснялись папы.
Позже всех пришел Заман, сразу подбежал к папе, обнял его за ноги. Мы все удивились, а папа взял Замана на руки и говорит:
– Вот, оказывается, кто больше всех соскучился!
– Если у тебя есть ружье, дядя, стрельни-ка, - попросил
– Здесь же нет врагов!
– говорит ему папа.
– А ты стреляй в коршуна, он сегодня унес у нас цыпленка.
Все стали смеяться, а Заман как ни в чем не бывало просит:
– Покажи мне свою саблю.
– Я не привез саблю, милый. А когда поеду в город, куплю тебе маленькую саблю, ладно?
– Ладно, хоть и маленькую, - говорит Заман и сползает с папиных колен.
Мама угощает всех детей. Заман получает свой гостинец и сейчас же выбегает из дома. Марат и Фагима зовут нас играть, но разве мы можем отойти от папы!
Мама тоже не пошла на работу. Весь день она варила и пекла вкусные вещи. Мы все время была возле папы. Мама тоже подходила к нам, улыбалась, смотрела то на нас, то на папу. И говорила она так весело и звонко, как будто сыпались серебряные монеты. Все лицо ее светилось, глаза сияли, и мне казалось, что весь наш дом и вся наша улица стали светлее.
Она теперь совсем не похожа на ту маму, которая в толстой белой шали, с мешком за плечами уезжала зимой в далекий город. Но все равно, это та же наша мама.
После полудня пришла бабушка из Тимертау. Увидев ее в окно, мы с Оксаной выбежали навстречу. Но на этот раз нам совсем не было интересно, что лежит в ее больших карманах.
– А-а-а! Мои быстроногие!
– говорит бабушка, берет нас за руки и торопливо шагает к дому.
Дома она обнимает папу и тихонько плачет.
– Знаешь, Оксана, - шепчу я, - слезы бабушки - ото слезы радости, сладкие слезы.
– Откуда ты знаешь?
– Дедушка Мансур так сказал.
– Молодец, крепко держишься, мама! Может, ты сделана из железа, раз ты из Тимертау?
– шутит папа.
[Чимертау - Железная гора.]
– И железо ржавеет, сынок! А в трудные годы надо быть крепче железа.
Я не могу удержаться от смеха.
– Чего ты смеешься?
– спрашивает Оксана.
– Как может быть бабушка из железа? Она вся мягкая, и руки у нее вон какие мягонъкие.
Оксана хмурит брови. Ей кажется, что я смеюсь над бабушкой.
После чая папа надел пилотку.
– Мать, - сказал он, - я с детьми пройдусь по полям. На фронте дал я себе слово: если вернусь, то, не снимая походного мешка, обойду все наши поля и луга... Может, и ты с нами пойдешь?
– На этот раз идите без меня. Никак не управлюсь с работой, говорит мама, осматривая меня и Оксану.
– А почему вы без башмаков?
Вот так так? Мы совсем забыли о наших башмаках. Я сейчас же достаю их из-под кровати:
– Вот,
– У меня один башмак уплыл по Серебряной, да Ямиль догнал и принес его, - рассказывает сестра.
– Не я один, а с дедушкой Якшиголом...
– Башмаки были причиной и радости и горя, - улыбаясь, говорит бабушка.
– До твоего приезда дети не хотели надевать их, берегли. А папа приехал - про башмаки забыли. Ай, дети, дети...
Мы быстро обуваемся и уходим с папой. Идем на Полевую сторону. Папа идет посередине, я бегу с одной стороны, Оксана - с другой.
Папа срывает пахучие травы, растирает их в руках и нюхает, поднимает нагретые солнцем камешки и подносит их к щеке. Опережая нас, он сбегает на дно глубокого оврага; цепляясь за травы, быстро поднимается наверх, срывает колючие фиолетовые цветы татарника, потом влезает на какой-нибудь большой камень и долго-долго всматривается в даль.
Папа привел нас в дальнюю березовую рощу, к роднику. Ох, и холодна вода в том роднике! Папа вымыл этой водой лицо и руки и, зачерпнув ее руками, пил. Мы с Оксаной тоже пили. Потом мы сели у родника на траву.
– Этот родник выкопал мой отец, ваш дед Батырша, - сказал папа.
– Я тогда был таким маленьким, как ты теперь. Этот родник так и называют родник Батыр-ши. Сколько людей пило здесь воду, умывалось... И птицы и звери приходят сюда пить воду. Смотрите, как привольно у родника растут красные цветы...
– Спасибо дедушке, - говорит Оксана. Папа обнимает ее и целует в голову.
– Умница, дочка моя!
– Папа, - говорю я, - давай и мы выкопаем три... нет, четыре родника: ты, мама, Оксана и я. И нам потом, может быть, скажут спасибо.
– Когда вырастете, - говорит папа, - вы будете рыть каналы, повернете течение рек, будете орошать землю, чтобы она вся цвела... Много сделаете полезного людям!
– Ладно, - соглашаюсь я.
Правда, я еще не могу выкопать и маленький родник, не то что большой канал. Но я научусь.
– Я тоже буду помогать. Ладно, папа?
– говорит моя сестра.
Папа подает нам руки, и мы, смеясь, помогаем ему подняться с земли.
– Теперь пойдем к Дубовому озеру. Не устали?
– спрашивает папа.
Нет, мы ничуточки не устали. Разве устанешь, если рядом папа!
Мы обходим аул наш с другого конца и до лугам, мимо речки Серебряной, выходим к озеру.
На берегах Дубового озера растет высокий камыш с пушистой головкой; когда дотронешься до него - с головки летят пушинки. Мы нарвали много камыша и широких листьев лилий. В кустарнике выбрали крепкие тонкие палочки, чтобы сделать из них стрелы.
На озере мы видели много уток - больших и маленьких. Они испугались нас и улетели. Еще видели мы лягушек, но о них я не стану рассказывать. Не люблю я их, квакушек!