Радость нашего дома
Шрифт:
Я считаю по пальцам дни и ночи. Но почему-то у меня не получается пи семь, ни восемь. Ну что же, пусть так, ночей можно и не считать. Ночью ведь люди спят.
Мы перестаем спорить. Мама сидит за столом, подперев рукой щеку.
Папа смотрит на маму, потом на нас и тихо говорит:
– Сегодня, дети, из далеких краев к нам пришли добрые вести. Мы получили письмо от очень близкого человека.
Из каких далеких краев, от какого близкого человека могло прийти к нам письмо? Но этого пана не объясняет.
Я думаю о далеких
Но папа уже встает из-за стола и говорит маме:
– Не забудь, Кюнбике, завтра принести меду с пасеки. Посылай приглашение матери в Тимертау. Так лучше будет.
Мама молча кивает головой. Конечно, так лучше будет. Когда бабушка у нас, всегда лучше. Мы бабушку любим. И сладкий мед тоже нам нравится.
– А вам, дети, как говорится, пора на сонный базар ехать. Раздевайтесь и ложитесь спать, - вставая из-за стола, говорит мама. Голос ее звучит сегодня как-то невесело.
Мы ложимся спать, не разузнав толком, о чем говорил папа.
А утром-то, утром! Что делалось в нашем доме!
Мама побелила печь, повесила на стены наши красивые узорчатые полотенца, на окна - белые кружевные занавески. Мамина кровать покрыта большим клетчатым ковром. А посмотрите-ка на самовар, как он весь сияет! Папа чисто-пречисто вьшел весь двор. Сколько ни ищи, даже в траве не найдешь самой маленькой соринки!
Вот, оказывается, как бывает, когда из далеких краев приходят хорошие вести!
К вечеру пришла и бабушка. Мы с Оксаной увидели ее издали и выбежали навстречу, когда она еще была около дома Рушана.
– Бабушка, - сказали мы, крепко обнимая се, - к нам пришли добрые вести из далеких краев. Поэтому мы тебя пригласили.
– Добрые вести - дело хорошее, - отвечала бабушка, улыбаясь и поглаживая нас по спине и по плечам.
Папа до позднего вечера был в колхозе, около своих лошадей. С выгона уже вернулось стадо, а его все еще нет. Бабушка с Оксаной ушли к дедушке Мансу-ру. Я тихонько подошел к маме, когда она доила корову.
– Мамочка, - спросил я шепотом, - а мамочка, кто же этот близкий человек, который живет в далеких краях?
Мама вдруг обернулась и тихо проговорила:
– Скоро, сынок, ты все узнаешь сам. Пусть только это будет в добрый час!
День прошел, два дня прошло - мы еще ничего не узнали. А на третий день в наш дом, как говорит бабушка, вошли и радость и печаль...
ПРИЕХАЛ ГОСТЬ
Мы долго были на речке и вернулись домой поздно. На бревнах возле сада сидели папа и какой-то незнакомый красноармеец. Увидев нас, этот красноармеец вскочил и крикнул:
– Оксана!..
Он еще что-то сказал, но я не расслышал.
Мы с сестрой остановились. Откуда знает Оксану этот незнакомый человек? Папа ему сказал, что ли? Сам не знаю отчего, я испугался. Оксана тоже испугалась, у нее задрожали губы.
– Идите
– Это дорогой гость. Он только что приехал.
Но мы не двинулись с места. Дорогой гость сам побежал к нам навстречу и взял на руки Оксану. Он долго смотрел на нее, потом прижал к себе. Оксана не заплакала: ее часто берут на руки - ведь все любят мою сестру. А этот человек все смотрит на нее, гладит по голове и шепчет:
– Оксана, Оксана, дочка моя...
Почему он так говорит: "дочка моя"? Я вижу, папа опустил голову и тыльной стороной ладони вытирает себе глаза. Что это с ним, не попала ли ему в глаз соринка? Бабушка глядит в открытое окно, прикрыв рот уголком платка. Мама стоит на крыльце - я никак не пойму, не то она смеется, не то плачет. Да, она и смеется и плачет. Узнать бы мне, что за слезы у нее на глазах - сладкие или горькие?
А дорогой гость все держит Оксану на руках, целует ее лоб, волосы, руки. Я уже начинаю сердиться па этого гостя, чем-то он мне не нравится. Нельзя же так долго держать на руках чужую сестрепку! Если хотите знать, этот гость не особенно еще дорогой мне.
Наконец он опускает Оксану на землю и хочет взять на руки меня, но я подбегаю к папе и прячусь за него. Если этот гость подойдет еще раз ко мне, я сейчас же возьму мою сестру и убегу вместе с ней к бабушке в Ти-мертау.
– Не будь таким диким, сынок, - говорит папа, - наш гость, дядя Петро, любит тебя.
– Не надо, пусть не любит ни меня, ни Оксану, - говорю я, а сам смотрю в землю.
Оксана уже сидит на коленях у этого дяди Петра, гладит его по щеке и что-то говорит ему.
Я смотрю на папу, на маму, на бабушку: все они какие-то особенные сегодня. Как же это понять мне - радуются они или печалятся? И Оксана совсем-совсем другая стала. Обо мне она как будто и забыла...
А, нет, не забыла. Вот сестра моя подбегает ко мне. Ее голубые глаза стали еще светлее. Значит, она радуется. Она бьет в ладоши и весело говорит:
– Знаешь, кто к нам приехал?
– А кто?
– Сказать?
– Скажи.
– К нам приехал... Ты и не догадаешься! А вы догадались бы? Никогда!
ТАК ВОТ КТО НАШ ДОРОГОЙ ГОСТЬ!
– Кюнбике, - зовет папа, - и ты, мама, иднте сюда, посидим немного все вместе.
Мы усаживаемся на тех же бревнах. Оксана сидит между дядей и мною.
Я оборачиваюсь и смотрю на Полевую сторону. Там за дальней горой скрывается солнце. За нашим огородом на бугорках ходят лошади и щиплют траву. Длинные тени от лошадей падают на землю. Возле дуба стоит серая лошадь. Ее зовут Атакой. Эта лошадь тоже была на войне, ее ранило осколком, и теперь она немного прихрамывает, когда идет рысью. Сейчас вокруг Атаки собрались молодые лошади; они стоят тихо, даже не шевелят хвостами. Только Атака иногда вскидывает голову. Наверно, Атака им рассказывает какую-то интересную сказку.