Радость
Шрифт:
Виктор, мужчина лет тридцати пяти, обратился ко мне с желанием пройти курс терапии, потому что он страдал от ощущения глубокого разочарования своей жизнью. Невзирая на развитый, острый ум, изрядную компетентность в избранной им сфере деятельности и упорный труд, Виктор вовсе не преуспевал в том деле, которым занимался. Точно такое же отсутствие успеха характеризовало и его отношения с женщинами. Разглядывая его тело, я смог обнаружить сильные напряжения в челюстях, плечах, а также в районе таза. Последняя разновидность напряжений свидетельствовала о том, что он страдает от изрядного беспокойства в связи с потенциальной угрозой кастрации. Виктор хорошо осознавал, насколько он напряжен, но не понимал причину этого явления и чувствовал себя беспомощным что-то сделать со своей зажатостью. Помимо вышеупомянутых напряжений, наиболее заметной особенностью индивидуальности этого пациента являлся голос. Его звучание было тихим, пришибленным и лишенным всякого резонанса. Оно было лишь чуть громче нормального шепота. Если Виктор пытался закричать, это требовало от него больших усилий, и он сразу же начинал хрипеть. В других отношениях никакой особой пришибленности в нем не замечалось. Внешне он выглядел человеком энергичным и сильным — в такой же мере, как и владевшие им напряжения. Скажем, напряжение в челюстях было у Виктора настолько интенсивным, что он даже страдал от небольшого звона в ушах. Это напряжение служило выражением его решительности; вообще, все, чем он занимался, делалось им с большой решительностью. Столь упорно стараясь и работая, Виктор получал
Чтобы понять проблему Виктора, нужно было знать то, что ему довелось пережить ребенком, поскольку именно эти переживания сформировали его личность. Виктор был самым младшим из троих детей, и именно на нем как на меньшеньком мать сконцентрировала свои чувства. Он был и ее малыш, и ее мужчина, и тот человек, который все время должен был служить ей. Виктор вспоминал, что никогда не мог ни о чем попросить. В результате он не обладал правом голоса по поводу собственной жизни. К сожалению, сложилось так, что отец Виктора тоже был мужчиной пассивным, роль которого сводилась к тому, чтобы доставлять жене все необходимое для счастья, выполняя любые ее пожелания и капризы. Мать Виктора вовсе не была сильной женщиной. Она считала себя маленькой принцессой, для которой надлежало делать все, что она возжаждет, и Виктор был выбран и удостоен того, чтобы служить ей. Указанная ситуация продолжала иметь место до тех пор, пока — уже в процессе терапии — Виктор обрел наконец мужество покончить со всем этим и начать отстаивать собственную независимость. Он пытался делать такое и раньше, но мать не обращала ни малейшего внимания на его отказ от несения службы, и ему всегда приходилось сдаваться. Она просто не слушала, что говорит ей по этому поводу сын. В один прекрасный день, когда она потребовала, чтобы тот отвез ее на машине в аэропорт, и отказалась принять слово «нет» в качестве ответа, Виктор совершенно вышел из себя и потянулся рукой к ее горлу. Это был с его стороны всецело спонтанный жест без всякого сознательного намерения причинить матери даже самый минимальный вред, но та напугалась до такой степени, что отступила и отказалась от своего желания. Когда он изложил у меня в кабинете указанный инцидент, я сразу увидел всю важность данного жеста. Бессознательно он действовал в этот миг против нее именно так, как она всегда поступала с ним. Когда он был маленьким ребенком, его все время душили, и, хотя это носило не физический, а психологический характер, результат был точно такой же. Дело обстояло так, как будто на горле Виктора все время покоилась сильная рука, которая заставляла его молчать. Как мы видели в главе 5, чтобы освободиться от последствий какого-то действия против себя, человек должен выполнить его в противоположном направлении.
Упомянутое единичное действие против матери, хотя и было шагом в правильном направлении на пути к свободе и независимости, не разрешило всех конфликтов Виктора и не избавило его от уз, накрепко приковывавших его к родительнице. Те силы, которые держали его на привязи, оказались глубокими и могущественными. Они носили сексуальный характер, и он попался в паутину, сплетенную из желания, вины и ярости. Виктор вполне отчетливо осознавал те сексуальные нюансы, которые лежали в основе его отношений с матерью. Она вела себя с ним как ловкая совратительница и совершенно не ощущала последствий такого поведения для своего сына. Я всегда на самой ранней стадии терапии устраиваю пациенту форменный допрос по поводу сексуального поведения всех членов семьи, проживавших в доме, где прошли его детские годы. Виктор рассказал мне, насколько сексуально возбужденным он чувствовал себя в контактах с матерью. Вот его слова: «Я не мог противостоять желанию и был не в силах сдержать возбуждение. Это прямо-таки сводило меня с ума». Однако, чтобы сохранить душевное здоровье, он просто обязан был противостоять искушению. Виктор зажал себя в тиски, и их винт ни капельки не ослаб вплоть до того момента, когда он обратился ко мне, чтобы полечиться. Давным-давно он выставил вперед подбородок, жестко напряг плечи и до предела втянул живот. Но все эти действия не привели к ликвидации воздействовавшего заряда. Тот просто оказался запертым в его натянутом как струна, интенсивно напряженном теле. Если бы Виктор не оказался способным «перетерпеть это», оно бы сокрушило и захлестнуло его, затопило бы его без остатка и уничтожило в нем ощущение реальной действительности. Он наверняка оказался бы не моим пациентом, а психически больным. К счастью, когда он вырос и стал взрослым, опасность перестала быть столь угрожающей. Эго взрослого человека может, разумеется, характеризоваться той или иной слабостью, но в любом случае это не эго ребенка — теперь оно в состоянии справиться с такой степенью возбуждения, которая ребенку была совершенно не по плечу. Разумеется, и здесь существуют определенные пределы. Почти всякого, в том числе и взрослого, человека можно в конце концов довести до душевной болезни, если оказывать на него достаточно сильное давление, чтобы сломить его эго. С другой стороны, постепенно растущий энергетический заряд может и укрепить эго, если человек располагает поддержкой в лице терапевта, способного к тому же обеспечить те контроль и управление, которые пациент утратил.
Когда овладевшее человеком возбуждение и связанное с ним мышечное напряжение становятся чрезмерными, тело будет спонтанно реагировать на возникшую ситуацию, пытаясь разрядиться с помощью пронзительных воплей или визга. Визг представляет собой высокий по тесситуре звук, тональность и интенсивность которого нарастает, пока не достигнет пикового значения, кульминационной точки. При испускании этого звука волна возбуждения движется вверх по направлению к голове — в противоположность плачу, при котором указанная волна течет вниз, в брюшную полость. Звук, издаваемый при плаче, в отличие от визга, характеризуется низким тоном. Своим плачем мы разряжаем боль одиночества и печали, давая выход этим чувствам. Это такой плач, который имеет целью контакт с другим человеком и обретение понимания с его стороны. При пронзительном визге осуществляется разрядка возникшего интенсивного возбуждения, которое может быть как положительным, так и отрицательным. Дети, к примеру, визжат от восторга, когда приятное возбуждение оказывается очень большим, но также и от страха, когда они испытывают физическую или психологическую боль. Визг срабатывает на манер предохранительного клапана, позволяя стравить избыточное возбуждение, которое в противном случае могло бы «разорвать мозги», если не дать ему выхода и разрядки. Пациенты после визга всегда чувствуют себя успокоившимися и более открытыми. И точно так же как у каждого из нас найдется о чем поплакать — например, по поводу отсутствия радости в нашей жизни, — есть у нас и непременная причина для визга. Ведь для большинства из нас борьба за выживание является слишком интенсивной, слишком болезненной и слишком утомительной, но мы терпим и продолжаем вести эту борьбу, поскольку боимся ощутить в себе неудержимый позыв завопить: «Я больше не выдержу!» Мы боимся, что подобный порыв «разорвет нам мозги», в то время как на самом деле он может спасти нас.
В одном проводившемся на радио ток-шоу я подробно изложил ценность визга как терапевтического приема. Потом ведущий передал микрофон одному из слушателей, рассказавшему, что он регулярно пользуется указанным методом разрядки, когда после окончания рабочего дня едет за рулем своей машины домой. Далее он пояснил, что работает коммивояжером и к пяти часам вечера чувствует себя уже на пределе. Все в нем напряжено. С помощью визга, издаваемого в машине во время езды, он разряжает скопившееся напряжение и к моменту возвращения домой чувствует себя отдохнувшим и пребывает в хорошем настроении. С того времени мне довелось услышать подобные истории от многих лиц. Если оконные стекла в автомобиле подняты,
Много лет назад я работал с женщиной, чувствовавшей себя отрезанной от жизни. Она объясняла, что недолго была замужем за весьма симпатичным и милым человеком, который погиб в авиационной катастрофе, случившейся прямо на ее глазах. Она наблюдала, как он заходил на посадку в их частный самолет, когда управление вдруг отказало, после чего самолет рухнул на землю и взорвался. Она, видимо, впала в шоковое состояние, поскольку повернулась и ушла как ни в чем не бывало, не заплакав и вообще не издав ни звука. Я понимал, что она заблокировала в себе бабий визг и вой, которые просто обязаны были родиться в результате подобного переживания. Когда она лежала на терапевтической кровати в моем кабинете, я попросил ее попытаться заплакать. Из ее горла раздался только какой-то неопределенный низкий звук. Чтобы облегчить ей визг, я поместил два пальца на ее передние лестничные мышцы, расположенные по бокам шеи и настолько сильно напряженные, что они ограничивали возможности гортани. Когда я немного надавил на эти напряженные, тугие мышцы, раздался визг, который она была не в состоянии контролировать. Звук продолжался, не ослабевая, и после того, как я убрал пальцы. Затем, по мере того как он стал спадать, пациентка разразилась горькими рыданиями, длившимися довольно долго. После такого приступа плача она сказала, что чувствует, как к ней возвращается жизнь. Не прошло и года, как эта молодая вдова снова вступила в брак.
Я применял такую же процедуру ко многим своим пациентам, которые были не в силах завизжать. Почти во всех случаях они реагировали громким и отчетливым визгом. Неожиданный нажим на вышеупомянутые мышцы, если они очень сильно напряжены, является болезненным, но в момент, когда пациент начинает визжать, возникшая было боль тут же пропадает, поскольку эти мышцы расслабляются. Визг несет с собой такое облегчение, что ни один пациент никогда не жаловался на причиненную ему боль и на всю указанную процедуру, хотя я всегда объясняю заранее, что и почему собираюсь сделать. Мое понимание важности визга берет свое начало в личном терапевтическом опыте в качестве пациента доктора Райха, о котором я уже рассказывал. Тот визг на кушетке у Райха распахнул дверь, ведущую в мою душу, и позволил выбраться на поверхность воспоминаниям, которые были погребены во мне десятилетиями.
В визге существует и другая сторона, которая важна для того, чтобы испытывать радость. Поток возбуждения в теле носит биполярный характер, а это, как я уже отмечал, означает, что та волна, которая движется вверх, и та, что течет вниз, обладают равной интенсивностью. Один из аспектов движения по направлению вниз — сексуальный. Если человек в состоянии позволить волне возбуждения, текущей вверх, достигнуть акме или апогея в виде полноценного пронзительного визга, то он также в силах позволить и волне, бегущей по направлению вниз, достичь апогея в оргазме. Человек доводит до предела свой верх в визге, а свой низ — в оргазме. И то, и другое является мощным инструментом достижения разрядки. Однако тот факт, что человек способен на однократный пронзительный визг, еще не является признаком его оргазмической потенции, которая на самом деле зависит от способности свободно и полноценно визжать не только в кабинете терапевта, а в любое время.
Визг невозможно вынудить силой. Если пытаться заставить себя визжать насильственно, то возникает лишь зловещий крик или громкий рев, царапающий гортань.
Чтобы визжать по-настоящему, нужно отдаться визгу, как это с легкостью умеют делать дети. К сожалению, указанная способность оказывается утерянной в очень раннем возрасте, если родитель не в состоянии выносить визг ребенка, который доводит его до безумия и заставляет считать безумным и визжащего ребенка. Но ведь сумасшедшие визжат потому, что внутреннее давление возрастает выше их возможности сдержаться, а вовсе не потому, что они сумасшедшие. Часто больные по какой-то причине впадают в сильное волнение. Визг является в такой ситуации защитной мерой. Если они не начнут визжать, чтобы частично снять распирающее их давление, то могут совершить какие-то насильственные действия и даже убить кого-нибудь. Как правило, тот пациент, который визжит, не является опасным. Однако, хотя визг и представляет собой одну из мер безопасности, он не представляет из себя интегрированного отклика на какое-то переживание, которое способно довести человека до безумия. Такого рода отклик требует мобилизации всего тела в целях осмысленного выражения. Это случается тогда, когда энергичные движения ног при нанесении пинков сочетаются с визгом и со словами вроде: «Ты доводишь меня до безумия!» Визг является настолько мощной эмоциональной разрядкой, что он лег в основу по меньшей мере двух других психотерапевтических подходов. Более известным из них является, пожалуй, «терапия первобытного визга», разработанная Артуром Яновым. Его книга «Первобытный визг» произвела в свое время настоящую сенсацию, вызванную тем, что обещала быстрое излечение неврозов. Популярность указанного сочинения проистекала не только из обещанного в ней исцеления распространенного заболевания, но и из того факта, что она затрагивала в людях ту сферу реальной действительности, которая перед тем в значительной мере игнорировалась психоаналитиками и терапевтами. Эта реальность состоит в том, что у всех невротиков существует глубоко запрятанная боль, вызванная ранами и вредоносными воздействиями, которые были им нанесены на ранних стадиях жизни. Первобытная терапия представляет собой предложенный Яновым метод разрядки указанной боли посредством визга, который — по крайней мере, временно — преобразует человека в свободного индивида, больше не связанного по рукам и ногам своими невротическими страхами. Янов сумел увидеть, что сердцевиной любого невроза является подавление чувств и что это подавление как-то соотносится с трудностями при дыхании и с развитием у невротика мускульного напряжения. Читая упомянутую книгу, многие люди почувствовали дремлющую в них потребность отдаться визгу, чтобы облегчить гнетущую их боль, и они с энтузиазмом восприняли обещанное Яновым скорое излечение. Пациенты, которые после глубокого дыхания смогли «взорваться» пронзительным визгом, сообщали о том, что ощутили себя «целомудренными» и «очистившимися». У меня самого был подобный опыт во время первого сеанса терапии у Райха, однако, хотя случившееся тогда и отворило окно, ведущее в более глубокую часть моего естества, это не было излечением. К настоящему моменту мое путешествие в страну самопознания тянется уже пятьдесят лет, и, хотя я открыл в себе и о себе много больше, чем знал когда-то, мне не удалось открыть никакого радикального способа излечения. Реальный прогресс в терапии — это процесс роста, а не трансформация, не одномоментное превращение. Человек в процессе терапии становится более открытой, более зрелой личностью, но основной упор здесь делается на слово «более».
Чтобы при этом не возникло какого-то недопонимания, я должен пояснить, что одно только выражение чувств не образует собой всю терапию. Самопознание требует солидной аналитической работы, которая включает в себя тщательный анализ нынешнего поведения пациента, ситуации с переносом, его сновидений и всего, что было им до сих пор пережито и испытано. Собеседование, разговор друг с другом наедине составляет важную грань биоэнергетического анализа. Эти действия готовят почву для скрупулезной проработки эмоциональных проблем пациента, однако они не устраняют эти проблемы на том глубоком уровне, где они коренятся. Мой опыт позволил установить, что проницательность и понимание со стороны терапевта сами по себе не разрешают конфликтов пациента, хотя и предоставляют ему средства, с помощью которых эго может более эффективно справляться с беспокоящими его проблемами.