Радости земные
Шрифт:
Нас окружили плотным кольцом. Люди кричали и толкались – автобус даже покачивало. Дэниел вылез и, пробравшись в гущу толпы, со всей силы хлопнул ладонью по металлической обшивке фургона. Во внезапно наступившей тишине гулко отозвалось эхо.
– У нас есть суп и сандвичи, – провозгласил он. – А еще с нами медсестра и адвокат. Мы очень хотим вам помочь. Но вы так шумите, что ничего не слышно. Раз такое дело, мы поедем дальше. В Мельбурне голодных много.
Стало тихо. Я начала выдавать суп и сандвичи, а Дэниел следил за порядком в очереди.
Какой-то старик принес
– Тут огурцы, – сказал он. – Я их не ем, у меня от них живот пучит.
– Хотите с сыром? – предложила я.
– А от сыра у меня колики.
– К сожалению, у нас только сыр и солонина. И хлеб.
– Дайте тогда сыра, – пробурчал он.
Следующий в очереди счел нужным извиниться за старика:
– Мисс, не берите в голову, ему вечно все не так! – сказал мужчина среднего возраста. – Говорят, раньше, пока не спился, он был доктором. Спасибо, – добавил он и унес еду.
Мне казалось, будто я в страшном сне. Возбуждение и усталость начали брать свое, и в голове у меня все перепуталось. Я уже не помню, на какой остановке – на Флагштоке или в парке – видела двух детей, завернутых в одеяло и спящих рядом с отцом, который, как выяснилось, их похитил. Помню только, что там было много зелени, и на газоне вокруг костра сидели люди, пьяно шумевшие и передававшие по кругу флягу, от которой разило денатуратом. И почему среди бездомных так много молодых? Неужели им некуда пойти? А где их матери и отцы? Неужели родителям тех трех тощих подростков безразлично, где ночуют их дети? И где же они на самом деле ночуют? Впрочем, что толку, если я узнаю ответ на этот вопрос. Кому от этого легче?!
Краем глаза я все время следила за Дэниелом, который без устали ходил среди бездомных и разговаривал с ними, утешая или раздавая шоколадки. Я видела, как две худенькие девчушки – им бы еще в куклы играть, – изголодавшиеся по ласке, жадно прижались к нему. Через три часа, когда автобус возвращался сдавать смену, я была полностью вымотана.
Дэниел припарковал автобус и отдал ключи здоровяку-маори под три метра ростом, без шеи, с руками-окороками и ослепительной белозубой улыбкой.
– Это Махани, – познакомил нас Дэниел. – В его смену никаких происшествий не бывает. Кстати сказать, дружище, надо бы подтянуть подвеску.
Махани пожал мне руку, ухватив ее до локтя. Надеюсь, рука со временем отойдет. Ничего удивительного, что в его смену все тихо-спокойно. Да ему и делать ничего не надо. Одного его вида вполне достаточно.
– Пойдем, киска! Ты еле на ногах стоишь от усталости. Хватайся за меня, – предложил Дэниел.
– А как же сестра Мэри? – спросила я, вспомнив, что мы оставили ее в парке с трупом и попросту уехали.
– Полицейские отвезут ее прямо в монастырь, – успокоил меня Дэниел. – Сестру Мэри тут все знают. Пойдем, Коринна. Ну давай, переставляй ноги – левую, а теперь правую, вот так!
Повиснув на Дэниеле, я кое-как доковыляла до дома, открыла дверь и вошла. Тут же поскользнулась и наверняка бы упала, не подхвати меня Дэниел.
– Прислонись-ка к стенке! – велел он внезапно изменившимся голосом.
Я прислонилась и взглянула под ноги.
Дэниел присел на корточки, окунул палец в красную жидкость и принюхался.
– Это кетчуп, Коринна, – сообщил он. – Это не кровь. Так что не падай в обморок. Кто-то не пожалел продукт и разлил тут море кетчупа. Давай пройдем через пекарню, а то мы тут наследим.
– А как же рыбки? – задала я неуместный вопрос.
– В пекарне есть швабра и ведро, – сказал Дэниел, ведя меня в нужном направлении. – Я вымою пол. А ты тем временем посидишь и придешь в себя. Ну а потом расскажешь мне, что здесь у вас происходит. Киска, да ты белая как полотно! – с участием заметил он. (У меня сердце защемило от нежности.) – Ну разве можно так пугаться при виде разлитого соуса!
– Это все маньяк, – пробормотала я и отперла дверь булочной.
Все было тихо. Дэниел взял швабру и ведро и пошел мыть пол в холле. Собравшись с мыслями, я взяла другую швабру и присоединилась к нему. Мы молча терли пол. Кстати, кетчуп отлично отмывается, не то что молоко – никаких разводов не остается. И хорошо, что у нас в холле плитка, а не ковры.
– Уксус отлично отчищает кафель, – сказал Дэниел, выжимая остатки кетчупа в ведро. – Смотри, как заблестел. В пруд кетчупа попало мало, и рыбкам, будем надеяться, он пойдет на пользу.
– Новый сенсационный вкус – рыбий корм с запахом кетчупа! Почувствуйте разницу! – пошутила я.
Настроение у меня улучшилось, правда, было немного стыдно за свое поведение. Вдвоем мы довольно быстро навели в холле порядок. И Дэниел прав – плитка заблестела как новенькая!
– Прекрасное завершение прекрасного вечера, – резюмировал Дэниел, когда мы выливали кроваво-красное месиво из ведер.
С каждой минутой он нравился мне все больше и больше.
Мы поднялись в квартиру, поприветствовали кошек и приготовили себе по бокалу «Оувалтина». Незабываемый вкус детства! На душе сразу становится спокойнее. Горацио и Мышиная Полиция уютно расположились на покрывале из голубой норки, которое я недавно себе купила. Дэниел аккуратно снял их с покрывала и накинул его мне на плечи.
– А теперь расскажи мне про маньяка, – попросил он.
Я начала с госпожи Дред, рассказала про анонимки и про Одиноких Стрелков, а также про последнюю серию посланий, уже с обращениями по именам, и даже к Мероу, которая не пользовалась своим настоящим именем уже лет двадцать.
– Да-а-а! – протянул Дэниел. – Искусительницы, развратницы и ведьмы. Похоже, парню не слишком везло в жизни с женщинами. Однако он прекрасно осведомлен о жильцах вашего дома. Итак, он старше двадцати пяти, у него компьютер типа Макинтош, принтер слабоват и большой зуб на всех женщин.