Радуга над Теокалли
Шрифт:
Амантлан сидел на циновке и ужинал. Мужчина ничем не выдал удивления по поводу столь позднего визита. Наоборот, Иш-Чель показалось – он был готов к её приходу и не сомневался, что жена придёт к нему. Женщина присела на циновку напротив и взяла кусочек индюшки, который ей отрезали. Так же молча они почти закончили ужинать, когда Иш-Чель не выдержала:
– Благодарю вас, господин.
– За ужин? – улыбнулся Амантлан, а она смутилась.
– Нет. За Маленького Ягуара.
– Пожалуйста.
– Скажите, почему вы
– Почему? Потому что я – глава семьи, это мой долг и моё право.
– Только поэтому?
– Да. Я – послушный гражданин, который выполняет свои обязанности, а уж к нашим богам я всегда относился с уважением.
– Амантлан, я не верю вам.
Иш-Чель внимательно следила, как на лице мужа играли отсветы очага, которые смягчали временами шрамы, полученные в битвах. Амантлан потянулся за трубкой, раскурил её, продолжая молчать и избегать взгляда Иш-Чель. Он не хотел говорить правду. Но она терпеливо, нет, скорее, смиренно, ждала. И в ответ не могла прозвучать обычная шутка. А это злило его. И он не сдержался:
– А что мне от твоего неверия? Когда-нибудь было иначе? Ты всегда считала меня врагом! И никогда другом. Что бы я не делал! Тебе всегда казалось, что ты лучше меня знаешь, как быть! Так к чему теперь этот вопрос?! Тебя опять что-то не устраивает?!
– Да, господин. Не устраивает. Я хочу знать правду – почему вы вместо меня тянули жребий?
– Из жалости к тебе. Теперь устраивает ответ? – он не ожидал от себя грубости, но силы сдерживаться иссякли.
– Н-нет… Из жалости… – Иш-Чель растерянно заморгала, рассчитывая на любой другой ответ, она была разочарована, – Я не понимаю вас, объясните…
– Если бы ты вытянула жребий богов, то никогда в жизни не простила бы себе гибель сына! Если бы я, то ничего не изменилось бы! Ну, ещё одной каплей ненависти ко мне стало бы больше, так что с того? Я привык жить с ненавидящей меня женщиной!
– Господин… – глаза Иш-Чель наполнились слезами, она попыталась быстро сказать, но мысль потерялась…
Амантлан же продолжал курить, и только кольца дыма, резко и часто вырывавшиеся из трубки показывали, как он сердит.
– Господин, – Иш-Чель пришла в себя и собралась. – Господин, о какой ненависти вы говорите? У меня нет её, тем более к вам! Это вы отгородились от меня, вы меня отталкивали всегда своими насмешками!
– Вот как? Значит теперь ты, женщина, как когда-то, снова пришла не задавать вопросы, а отблагодарить? Что может быть хуже!
– Да, я пришла вас поблагодарить, но что плохого?! О боги, что я опять сделала не так?!
– Да мне твоя благодарность хуже ножа в сердце! Уж лучше бы… – он замолчал, не зная, что на самом делебыло бы лучше.
Но только не так – сидеть и заставлять объяснять свои поступки, копаться в чувствах, бередить старые обиды. Ни к чему это! Она думает, что он, как юнец, будет счастлив принять её благодарность?! Сдержался он тогда, да и теперь не очень уж нужно. Жалость и благодарность от неё? Не нуждается. Обойдётся.
– Господин, вы неправильно меня поняли… – попыталась прояснить
Она резко вскочила с циновки, растерянно теребя подол рубашки, тщетно пытаясь подобрать слова, которые могли бы успокоить мужа и прояснить ситуацию, а, может быть, и истинные намерения и чувства.
– Ещё лучше! Значит, я опять неправильно тебя понял? – Амантлан сделал ударение на "я", едва сдерживая смех и желание отпустить очередную шутку.
– Конечно! Я пришла поблагодарить вас. Ведь вы взяли на себя ответственность за Маленького Ягуара, вы помогли мне!
Амантлан молчал и курил. Видя это, Иш-Чель робко сделала шаг в сторону выхода – никакой реакции.
– У меня нет ненависти к вам, господин, и… я… очень хорошо к вам отношусь. Вы напрасно думаете…
– Я ни о чем не думаю, женщина, кроме того, что тебе незачем здесь больше находиться! День был тяжёлый, ступай!
– Вы меня прогоняете? Опять?!
– Да. Уходи! Тебе нужно остыть!
"Что она ещё хочет от меня?!" – разозлился Амантлан, намереваясь сказать что-нибудь резкое, но удержался. Вид растерянной жены его не разжалобил, а, наоборот, ещё больше рассердил.
Иш-Чель, сдерживая обиду, проглотила слёзы и поплелась к выходу.
"Опять он ничего не понял! Опять груб! Как же я ненавижу его! Почему он не хочет принять мои слова благодарности? Что плохого я сделала?! Я же сама пришла к нему! Никогда больше не позволю меня унизить!"
Пытаясь найти спасение от духоты, Иш-Чель грустно поплелась к берегу озера. Ночь уже вступила в свои права, и дневная жара постепенно отступала. Тихо шептал лёгкий ветерок, он ласково обдувал разгорячённое тело женщины, даря ей долгожданную прохладу. Вдали был виден засыпающий Теночтитлан, в котором кое-где вспыхивали и гасли огонькифакелов и очагов.
Луна весело шагала по небу.
Мир и тишина не успокоили Иш-Чель – ещё больше захотелось плакать. Плакать горько, навзрыд, сдирая с себя одежды. Злые слёзы застилали глаза и, глядя сквозь них, она понимала, что очень долго видела окружающий мир через их искажающую прозрачность. Простое упрямство, а временами и насмешки Амантлана отталкивали её, не давали возможности правильно оценить его поступки. За напускной похвальбой и безразличием он прятал глубоко в себе ту безграничную любовь, о которой она давным-давно просила богиню-покровительницу.
"Амантлан, душа моя, любовь моя, почему я не увидела, какое у тебя огромное сердце, сколько в нём доброты! Я виновата в том, что ты не хочешь мне верить и гонишь меня от себя… Как же мне доказать свою любовь?.."
– Тебе не холодно, женщина? Ах да, совсем забыл, ты вышла, чтобы остудить свой пыл!.. – совершенно неожиданно за её спиной возник Амантлан. Как всегдаспокойный, уверенный, насмешливый.
Иш-Чель попыталась уйти, но это не входило в планы Амантлана, и он преградил ей дорогу, властно удерживая обеими руками за плечи. Мужчина отодвинул ее от себя и внимательно следил за выражением лица. Взгляды их встретились.