Радуга тяготения
Шрифт:
— Я бич божий, — некоторое время спустя орет Ленитроп. Теперь шар летит неуклонно на северо-восток, и они, подняв воротники, жмутся поближе к спиртовому пламени — между ветром в спину и теплом спереди градиент, пожалуй, градусов 50. — Надо было сразу предупредить. Ты меня даже не знаешь, а теперь мы летим прямо в русскую зону.
Шнорп — волосы во все стороны, праздник сенокоса какой-то, — эдак по-немецки печально кривит верхнюю губу.
— Нет никаких зон, — грит он — Лиха тоже так грит. — Никаких зон, только Зона.
Немного погодя Ленитроп начинает рыться в коробках, которые прихватил Шнорп. Дюжина коробок, и в каждой толстенный золотистый торг с кремом — в Берлине за такое дадут фантастические
— Ух ты, — кричит Ленитроп, — ни фига себе. У меня, кажись, галлюцинации, — и прочую закадычную малолетнюю ерунду в том же роде.
— Тебе нужен талон из гарнизонной лавки. — Впаривает.
— Сейчас я не могу себе позволить даже карточку на муравьиный бандаж, — прямо отвечает Ленитроп.
— Ну, я с тобой этим вот поделюсь, — через некоторое время решает] Шнорп, — а то я чего-то оголодал.
— Батюшки ох батюшки. — Короче, Ленитроп вгрызается в торт! тащится, слизывает крем с рук, и тут ненароком замечает в небе со стороны Нордхаузена странноватенький такой темный объект, с точку размером. — Э…
Шнорп оборачивается.
— Kot! [176] — достает латунную подзорную трубу и прилаживает ее, сверкающую, на планшир. — Kot, Kot— без опознавательных знаков.
176
Зд.: Блядь! (нем.)
— Интересно…
Они наблюдают, как из воздуха — такого синего, что возьми пальцами, разотри, и пальцы посинеют, — точка постепенно распускается старым и ржавым разведсамолетом. Потом слышно, как рычит и лопочет двигатель. Потом у них на глазах самолет уклоняется на вираж и заходит на цель.
Ветерком доносит слабое пение Фурий:
Макгуайр залез в уголок, Где нежно любил усилок. Не нашел пробок плавких, Весь теперь в бородавках, А в спальне сгорел потолок. Ja, ja, ja, ja! А в Пруссии кисок не ели…Самолет гудит в паре ярдов, кажет брюхо. Чудовище на сносях. Из маленького люка выглядывает красная рожа в кожаном шлеме и очках.
— Ах ты сволочь асейная, — пролетая мимо, — щас мы тебе твою жопуда на блюдечке.
Не задумываясь, Ленитроп хватает торт.
— Нахуй пошел. — Швыряет снайперским броском — самолет трюхает мимо, — и торт пляпвляпывается Клёви прямо в морду. Во. Руки в перчатках шкрябают месиво. Выныривает майорский розовый язык. Крем летит по ветру, желтые капельки орошают землю длинной дугой. Люк захлопывается, разведсамолет ускользает подальше, медленно делает бочку, описывает круг и возвращается. Шнорп и Ленитроп хватают по торту и ждут.
— Вон у них двигло без обтекателя, — отмечает Шнорп, — туда и метим. — Теперь фюзеляж виден сверху, кабина до отказа набита испитыми американцами, которые поют:
Жил один человек, звался Риттер, Он трахал мобильный трансмиттер. У него член размок И свалился в носок, И, к несчастью, еще вырос клитор.Сотня ярдов, все ближе и ближе. Шнорп хватает Ленитропа за локоть и показывает за правый борт. Провидение удумало вывалить у них на
— Они будут караулить.
— Нет. — Шнорп прикладывает ладонь к уху. — Отрубили мотор. Они тоже здесь. — Свивальная тишина длится пару минут, но затем, конечно:
Шрёдер в качестве эксперимента Сервоприводы дрючил зачем-то. На конце его уда Вырос рог. «Что за чудо», — Сказал Шрёдер и нанял агента.Шнорп возится с розово-серым ореолом горелки, чтоб стать понезаметнее, но особо не потерять высоту. Без никаких ориентиров они плывут в личном тусклом шаре света. Выходы гранитных пластов кулаками слепо тычут снизу в облако, нащупывают гондолу. Где-то летит самолет — своим курсом, со своей скоростью. Аэростат беспомощен. Здесь бинарные решения утратили смысл. Облако наваливается, душит. Жирными каплями собирается на тортах. Внезапно, сипло и похмельно:
Один славный малой из Декатура Лег однажды с ЖК-генератором Его яйца и лингам Заморозились мигом, И очко не спасли лубрикаторы.Туманные завесы расходятся и открывают взору американцев — до них меньше десяти метров, и планируют они немногим быстрее аэростата.
— Давай! — орет Шнорп, меча торт в голый мотор. Ленитроп промахивается — его снаряд размазывается по ветровому стеклу перед пилотом. Шнорп уже швыряет в двигатель мешки с балластом — один застревает между двумя цилиндрами. Застигнутые врасплох американцы в сумятице нащупывают пистолеты, гранаты, пулеметы или что там эти фрукты из артиллерии таскают с собой в смысле легкого вооружения. Но они уже просквозили мимо, и снова сгущается туман. Слышны одиночные выстрелы.
— Черт, мужик, если они попадут в баллон…
— Тш-ш. По-моему, нам телеграмма от пускового магнето. — В сердце-вине облака недовольно ржет мотор, который не желает заводиться. Отчаянно скрипит проводка.
— Ай, блядь! — приглушенный вскрик вдали. Прерывистый вой слабеет, затем тишина. Шнорп лежит на спине, чавкает тортом, горько смеется. Половина его товара выброшена за борт, и Ленитропу малость неловко.
— Нет-нет. Не ссы. Это же как торговля в древности. Мы опять к ней вернулись. Второй шанс. Переходы долги и опасны. Потери в пути неизбежны — такова жизнь. Это ты наблюдал Ur-Markt [177] .
177
Первобытную торговлю (нем.).
Через несколько минут облака расступаются, и аэростат тихо плывет под солнцем, со строп каплет, баллон еще блестит облачной влагой. Самолета Клёви нигде не видать. Шнорп подкручивает горелку. Они поднимаются.
Ближе к закату Шнорп впадает в задумчивость:
— Смотри. Краешек видно. На этой широте земная тень бежит по Германии со скоростью 650 миль в час — так реактивный самолет летает. — Облачная пелена распалась на туманные грядки цвета вареных креветок. Аэростат плывет над сельским пейзажем, чьи зеленые заплаты сумрак уже подталкивает к черноте: нитка речки, вспыхивающая в закатном солнце, замысловато угластая схема еще одного обескрышенного городка.