Радуга в твоих ладонях
Шрифт:
Ей действительно стало спокойнее и лучше. Почти хорошо. Среди его вещей. Словно он сам был здесь. Потом, уж если начала, так не останавливаться, она подошла к письменному столу. На столе стояла пишущая машинка с недопечатанным листом.
«Когда мужчина говорит, что не может без тебя жить, это неправда, — хрипло сказал парень, который стоял у окна и неотрывно смотрел на заоконный пейзаж с кривыми улочками и небольшими домиками, выстроенными вдоль них. Холодный промозглый ветер со снегом продувал насквозь легкие пальто куда-то спешащих людей, заставлял их наклонять голову ему навстречу или быстро бежать, если он дул им в спины.
В отеле было тепло, и на девушке был легкий джемперок-безрукавка и джинсы.
— Значит, ты не любишь меня. — Обняв парня за плечи, она тоже стала смотреть за окно, и на ее лице отразился тот же холод.
— Я
— Милый, а я ведь тоже люблю тебя. — Ее глаза зажглись счастьем, и она повернула к себе голову парня и дотронулась губами до его губ».
На этом страница обрывалась.
Разобрать строки при свете луны было сложно, и Ольге пришлось вглядываться в текст. Ее обдавало волнами холода и жара. «Это он, наверное, пишет о той девушке, к которой пошел на свидание, — подумала она. — Так хорошо невозможно написать, если ты пишешь выдуманное, здесь каждая строка дышит чувством, которое вкладывал в нее человек, значит, каждая строка шла из его сердца».
Ольге вдруг болезненно захотелось оказаться на месте этой незнакомой девушки, которую любил Игорь. Это было ново для нее. Ольга никому никогда не завидовала, даже Вике. А тут ей захотелось узнать всю историю его любви. Она умела жить чувствами своих героинь и, даже когда читала книгу, умела прочувствовать в своей душе все то, что чувствовали ее персонажи. И сейчас, если бы она прочла всю рукопись, она смогла бы ощутить себя на месте девушки Игоря.
На столе рукописи не было, и Ольга, окончательно осмелев, выдвинула верхний ящик стола. Ворох бумаг, попробуй разбери при лунном свете, где начало истории любви. Присев и низко склонившись над ящиком, Ольга принялась просматривать тексты. Верхней лежала обычная студенческая курсовая, Ольга писала такую же, но не печатала на машинке, писала от руки. Ниже она обнаружила киносценарий. Но это все было не то. Что-то о спорте, о мужской дружбе и взаимопонимании. Ольга выдвинула ящик до основания, и вдруг услышала, как в дверь снаружи вставили ключ.
Мысль лихорадочно заработала. Спрятаться? Куда? В шкаф, а потом, когда он зайдет, незаметно выскользнуть? Не получится. Что, если он сразу подойдет к шкафу, да она и не успеет. Нужно хотя бы отойти от стола, чтобы он не увидел, как она роется в его бумагах. Ольга толкнула ящик, закрывая его, но, по-видимому, когда она открывала его, она вытащила его из пазов, и он не двинулся с места. Она дернула его еще раз, потом другой, уже прилагая все силы, но все было напрасно — ящик прочно застрял. Она рванула его на себя, вынув окончательно, и попыталась поставить обратно. Она торопилась, у нее тряслись руки, ящик был тяжелый и обратно в пазы никак не вставлялся. И когда она в очередной раз предприняла попытку, ее руки не выдержали тяжести ящика, и он с грохотом упал на пол, на ребро, отчего листы выпали, а сквозняк от открывшейся двери разметал их по полу. Вспыхнул свет. Ольга вскочила, щурясь от яркого света и с ужасом посмотрела на вошедшего хозяина комнаты. Вот сейчас он потребует от нее объяснений. А Ольга даже не представляла себе, что она ему скажет. Но он молчал. Молча посмотрел на нее, оглядел комнату. На его лице была обычная невозмутимость. Казалось, он даже не удивлен ничуть, застав у себя в запертой комнате девушку. Он, не снимая куртки, подошел, протянув руку, коротко сказал:
— Ключ.
Ольга, которая обещала вернуть ключи тете Маше, постаралась выиграть время и что-нибудь придумать.
— Какой ключ? — Не придумав ничего лучше, она стала разыгрывать недоумение, что, наверное, из-за волнения и страха получалось плохо. — Дверь была открыта, и я вошла.
— Как говорил Станиславский своим актерам, когда они фальшивили?
— Не верю, — прошептала Ольга.
— Так вот, играешь ты сейчас отвратительно, и я могу сказать то же самое, тем более что дверь я запирал. А это значит, что у тебя есть ключ от моей комнаты, — спокойно сказал он.
Ольга, когда начала просматривать бумаги, положила ключ на стол и теперь,
Она бессильно опустилась в кресло. Он наверняка пошел к коменданту. И он имеет на это право. Только сейчас до Ольги стало доходить, что же, в сущности, она сделала. Каждый человек хочет спокойно жить там, где он живет, и не бояться вторжения. А она вторглась на чужую территорию да еще стала смотреть личные вещи хозяина, его рукописи, а ведь только он сам может решать, показывать ли их кому-нибудь или нет. Она проникла сюда обманом, солгав доверчивой тете Маше. Теперь у тети Маши могут быть неприятности, может быть, ее даже уволят с работы. Но нет, этого Ольга не допустит, она расскажет коменданту все как было. Тогда ее саму выгонят из общежития за нарушение порядка проживания. Это будет означать и окончание учебы в институте, потому что снимать квартиру она не сможет… Ну о чем она думала, когда делала все это?! Ольга не знала, сколько прошло времени. Она сидела в кресле, задыхаясь от стыда. А когда она услышала, что замок снова открывается, ей стало совсем плохо.
«Он ведь подумал, что я — воровка. А что еще он мог подумать?» — мелькало у нее в голове. А объяснить истинную причину того, почему она здесь оказалась, еще стыднее, чем оказаться в роли воровки.
Игорь вернулся один. «Уже поздно, он не нашел коменданта», — поняла Ольга и, как обычно в минуты стыда, закрыла руками полыхающее лицо, не в силах вынести проницательный взгляд Игоря. Так маленькие дети закрывают руками глаза и думают, что надежно спрятались, что их тоже никто не видит, если никого не видят они сами. Она ожидала его слов, представляя себе всю степень его негодования. Если бы он даже стал кричать на нее и оскорблять, всего этого было бы мало. Но она слышала лишь его шаги. Он прошел в комнату, что-то делал, не обращая на нее внимания. Ольга продолжала сидеть, зажмурившись и прижимая к горящим щекам ледяные руки. Он даже не знает, что ей сказать, — настолько он зол. Но время шло, и его молчание, и ее ожидание становились невыносимыми. Она сквозь пальцы осторожно посмотрела, что он делает. Игорь убирал в ящик последние листы, а потом поставил его на место, повернулся к ней, и она, встретившись с ним взглядом, недоуменно опустила руки. В его лице не было ни злости, ни даже раздражения, ни обычной непроницаемости. Его глаза с теплотой смотрели на нее, а губы улыбались.
— Ну вот, все в порядке, Олененок, — сказал Игорь, продолжая улыбаться.
Он распрямился, по-спортивному легко подошел к ней. Он казался Ольге сейчас таким красивым. В его глазах был странный блеск, делающий его еще привлекательнее, и ее тянуло к нему сейчас больше, чем обычно. Игорь смотрел на нее неотрывно, как-то выжидательно, и она поняла, чего он ждет: он хочет, чтобы она ушла.
У него сорвалось свидание, может быть, он поссорился со своей девушкой, может быть, расстался, он вернулся к себе, а тут его поджидает еще один сюрприз. Он, конечно, разозлился, но, пока искал коменданта, успел овладеть собой. И теперь, великодушно простив ее, конечно, хотел бы остаться один со своими проблемами.
И даже сейчас, в такой ситуации, от него на расстоянии веяло покоем и уверенностью в себе, которых так не хватало Ольге и которые так привлекали ее в нем. А он сам, видимо, считает ее маленькой глупышкой, на которую даже не стоит сердиться за ее проделки, все равно она ничего не поймет. А скорее всего он просто понял, почему она оказалась здесь, расценив это по-своему, как расценил бы любой нормальный мужчина. Ольге стало совсем плохо. Она опять вспомнила Юру, свою скованность и неумение быть как все, свою ненормальность. А Игорь говорил только что такие же слова, которые говорил когда-то ее отец. Но отец любил ее, а Игорь любит другую и ждет, когда же она оставит его в покое. Он настолько тактичен, что после всего даже не выгоняет ее. Вместо того чтобы уйти, Ольга, презирая себя за слабость, за то, что совершает очередную непоправимую глупость, вдруг расплакалась в довершение всего. И, коря себя за слезы, никак не могла остановиться и ревела как маленькая, что еще больше убеждало его, что она глупышка. И, чтобы он не видел ее лица, уткнулась в спинку кресла. Она почувствовала, как он, подойдя, положил руку ей на плечо.