Радуга

Поттер Патриция

Он сверлил ее взглядом, а она, как и в их первую встречу на “Лаки Леди”, пыталась понять, что же скрывает его взгляд, не допускающий никаких вторжений. В нем не было ни прощения, ни сочувствия, ни понимания. Он был напрочь лишен всех эмоций.

— Можно мне выпить воды? — спросила она. Он улыбнулся, как кот, поймавший мышь.

— Всю воду вы вылили мне на голову, Мередит, а оставлять вас одну я не собираюсь, во всяком случае, до тех пор, пока я вас не свяжу и не завяжу вам рот.

Она взглянула на него без всякой надежды.

— Дайте мне уйти! Ну пожалуйста,

отпустите меня!

Он медленно покачал головой,

— Мередит, вы переменились за несколько часов. И весьма, я бы сказал, изрядно. Я хотел бы узнать, почему и для чего это произошло. История о Лизе хороша, но ведь это не вся история.

— А вы? — внезапно пошла она в атаку. — Что вы делали у склада среди ночи?

— У меня дела с мистером Спрейгом. Совершенно законная сделка, Мередит.

— Глухой ночью? Он пожал плечами.

— В любое подходящее для меня время. Но мы не обо мне говорим. Мы говорим о простоватой мисс Мередит, которая в конце концов оказывается не такой уж простушкой. — Он протянул руку и тронул локон, упавший ей на плечо. — Вы ужасно несправедливы к себе, Мередит. Вы действительно красивы, когда ваши волосы свободно разметаны по плечам, а глаза пылают.

Ее сердце сжалось. Комплимент, если его вообще можно было так назвать (приняв во внимание его взгляд, которым он как бы допрашивал ее), был сказан совершенно холодным тоном. И всякий раз, произнося ее имя, он насмехался над ней. Словно он играл с ней, получая злую радость от этой игры. Она уже устала от всего этого.

— Вас арестуют за мое похищение, — сказала она, вздернув подбородок, — но если вы…

— Если что, мисс Мередит? — его голос был ну просто как шелк.

— Отпустите меня. И я обо всем забуду.

— А я не забуду, Мередит. Ни как вы выглядите сейчас, ни как вы выглядели и как себя вели прежде, чем решили пробить мне голову. Вы могли бы просто сказать “нет”.

— Что бы от этого изменилось? — спросила она с горечью,

— Не знаю, — ответил он. — Но ведь вы и не пробовали. Одно время мне казалось, что с вами легко договориться, что вы рады сотрудничеству.

— Идите вы к черту, — ответила она. Ее глаза метали молнии, а голова была гордо поднята, но только до тех пор, пока Мередит не поняла, что Квинн смеется над ней, провоцирует ее, а она уже так далеко вышла из роли пошлой мисс Мередит, что теперь уже никак не вернуться назад. Она видела, что он улыбается, заметив, что и она осознала, что произошло.

— К чему вам этот маскарад? — спросил он, и его голос теперь был мягким, приглашающим к откровенности и успокаивающе интимным.

— Я же говорила вам, — с отчаянием проговорила она.

— Не пойдет, дорогая, — сказал он. — Я разрешил сомнения в вашу пользу. Есть такая Лиза. Но этого недостаточно, чтобы объяснить весь этот… балаган. — Он говорил медленно, растягивая слова, но чрезвычайно серьезно. — Ни одна красивая женщина не станет нарочно делать себя непривлекательной… если только для этого не будет чрезвычайно веских причин.

— Я не красивая, — запротестовала она совершенно искренне.

Она

так убедительно проговорила это, что он почувствовал к ней прежнюю симпатию. Это его раздражало. Ему вовсе не хотелось, чтобы она ему нравилась. Ему не хотелось, чтобы она вызывала в нем серьезные чувства. И все же какая-то часть его души стремилась к ней. Она ведь действительно не знала, как она была хороша. Потому что уж очень долго прятала эту тихую, но сильную красоту, потому что никого не допускала достаточно близко, чтобы можно было ее рассмотреть. Он думал, что он одинок, но насколько более одинокой должна быть она, если все, что она сказала — правда, если все, что она не сказала — незначительно. В конце концов, у него хоть был отец и братья. У него был Терренс. У него есть Кэм. Он понял, что, похоже, у мисс Мередит Ситон не было никого. Кроме, может быть, пропавшей Лизы.

Он не мог с собой совладать. Он с бесконечной нежностью коснулся ее щеки. Его пальцы скользили по ее лицу, словно пытаясь понять ее мысли, коснуться ее души. Он откинул прядь волос, упавшую на ее левый глаз, и задержал руку в золотистых нитях ее волос, перебирая их, словно драгоценность.

Ее глаза расширились, когда она почувствовала нежные прикосновения его пальцев и теплую волну, поднявшуюся в глубине ее тела от его неожиданной ласки. На его лице по-прежнему было отчуждение, но его глаза…

Его глаза были подобны бушующему океану, глубокие и загадочные. Они звали ее прийти к нему, покориться и отдаться ему.

Предать самое себя.

Она не могла устоять против них. Она протянула руку к этому дьявольски красивому лицу, которое заставляло ее забывать обо всем, что ей следовало помнить. Она тронула ямочку на его подбородке (она мечтала об этом с тех самых пор, когда они впервые встретились) и с восторгом смотрела, как уголки его губ изгибаются в самой очаровательной улыбке, которую ей когда-либо доводилось видеть.

Очаровательная и зовущая. Потому что в этой улыбке был и его страстный зов. Чувственный, неодолимый. Больше у нее не оказалось времени на раздумья, потому что его губы приблизились кее губам. Они соприкоснулись. Сначала мягко, затем страстно. В душе звучал сигнал тревоги, но она его больше не слушала. Она слушала только свое сердце, а оно жаждало того, что он предлагал: тепло, от которого она так долго отказывалась, нежность, которая превратила ее кровь в текучий мед, желание, от которого ее тело ожило и ликовало.

Его язык двигался в ее рту, ласкающий, возбуждающий каждый чувственный нерв, вызывая цепную реакцию утонченных ощущений.

Квинн попытался придвинуться ближе, но оттуда, где он сидел, нельзя было этого сделать… Не желая разрывать словами только что установившуюся между ними непрочную связь, он взял Мередит за руку и мягко, но настойчиво потянул к кровати.

Она сопротивлялась совсем недолго. Бороться с ним сейчас было равносильно тому, чтобы перестать дышать. Закрывая глаза, она подумала, не навлечет ли на себя несчастье, но это ее уже нисколько не пугало, мысли путались, и она отдала себя в его руки.