Радуга
Шрифт:
ГЛАВА 15
Квинн знал, что он ведет себя как полный дурак. Об этом твердил ему разум, но сердце не слушало.
Он хотел быть с ней, он не мог без нее. Боже, как он нуждался в ней!
Наверное потому, что и он был ей нужен, подумал он. Об этом говорили ее поцелуи, ее прикосновения, восторг в ее глазах. Но он не стал, он не мог продолжать эту мысль. Он знал только, что сейчас все было так, как нужно. Неважно, по каким причинам, но все складывалось правильно.
Она интересовала и привлекала его, как никакая другая женщина. Между ними всегда было нечто взрывоопасное, даже тогда,
Когда они сели на край постели и она подняла на него взгляд, Квинн удивился, как он мог считать ее раньше непривлекательной. Ее темно-карие глаза были переполнены эмоциями, они были грустными и мечтательными, и они проникали в его душу.
Ее светло-каштановые волосы, так похожие на пряди золота в лучах солнца, были шелковыми на ощупь. У нее было выразительное, открытое лицо: полные губы, твердо очерченный подбородок, высокие, прекрасно вылепленные скулы. Его твердые мозолистые пальцы исследовали каждую черточку ее лица. Квинн ожидал вопросов, но их не было. Вместо этого Мередит протянулась к нему, как бы в поисках защиты.
Рука Квинна замерла на уже побледневшем синяке, причиной которого был он сам. Квинн осторожно дотронулся до него, сожалея, что не может заставить его исчезнуть.
Как бы прощая его, Мередит скользнула в его объятия, словно она всегда была в них, словно Бог создал его руки именно для того, чтобы обнимать ее. Он гладил ее руки, с наслаждением ощущая кожу, возбуждаясь оттого, что она все теснее прижимается к нему.
Капитан Девро почувствовал движение парохода и понял, что они покидают Новый Орлеан. Его пленница на мгновение застыла, и он догадался, что и она тоже ощутила это движение. Больше им ничего не надо было решать — ему не надо было думать, отпустить ли ее, а девушке — остаться ли без дальнейших протестов. Он почувствовал, что его тело расслабилось, а Мередит подняла голову и посмотрела на него полными любви глазами; его руки крепко сомкнулись вокруг ее талии.
В ее лице не было ни страха, ни колебаний. Словно она приняла решение и поэтому была спокойна. Она взяла его правую руку и, изучая, повернула вверх ладонью. Квинн позволил ей исследовать линию, пересекавшую ладонь поперек, хотя ему и не нравилось, что по ней можно многое узнать о нем. Без перчаток он чувствовал себя беззащитным, голым. От многих лет тяжелого физического труда на строительстве дорог, в каменоломнях, в угольных шахтах мозоли, несмотря на все усилия от них избавиться, оставались на его руках. Его руки не были руками игрока или джентльмена. Он видел удивление на ее лице, но вопросов не последовало. Наверное потому, что и у нее было немало своих секретов. Такое уважение к личным тайнам, подумал он с цинизмом, было исключительным для женщин качеством, по крайней мере для тех женщин, которых он знал. И это усилило его и без того растущее уважение и восхищение.
Мягко он убрал руку и поправил один из ее локонов. Это движение было нежным и чувственным, рука задержалась У ее уха и осторожно, как бы пробуя, коснулась его, как если бы ребенок потянулся, чтобы потрогать бабочку.
Воздух
Мередит, расслабившись в его объятиях, ласкала мягкие волосы на его руках. Его рукава были завернуты, обнажая предплечья цвета дубовой коры, покрытые темным загаром, твердые, мускулистые. В них было столько силы! Она чувствовала в нем эту силу, и даже ощутила ее, когда однажды он поддержал Мередит, чтобы она не упала на крыльце у Бретта. Сейчас она видела, как мускулы натягивают кожу, и чувствовала, как напрягается привыкшее к тяжелой работе тело.
Никаких вопросов, сказала себе Мередит, а не то он исчезнет, как облачко дыма. Или опять начнет сам задавать вопросы. А она совсем не хотела ему лгать. Она хотела смотреть в его чудесные беспокойные глаза и ощущать их тепло, а не насмешку.
Она думала о том, мог ли кто-нибудь еще чувствовать то же, что она чувствовала сейчас — такое странное нетерпение — словом, ощущать всю полноту жизни. Было так, словно она только что проснулась и обнаружила, что мир соткан из нитей цвета золота, и серебра, и всех чудесных цветов радуги, которую она так любила.
Мередит отставила в сторону донимавшие ее сомнения, недоверие и подозрения. Он был молодым мужчиной, который однажды был с ней любезен, который вытер ее слезы и сделал качели. Он был силой. Он был поддержкой.
Но во всем этом была какая-то хрупкость, потому что он сдерживал себя. Мередит поняла это, когда он легко поглаживал ее руки. Казалось, Квинн каждым своим прикосновением проверяет, насколько он может себя контролировать, и, как она, мучительно сдерживает себя, боясь того, что могло бы случиться, если бы он не удержался. Они оба ждали.
Чего же они ждали?
Наверное, подумала Мередит, они ждали полною доверия друг к другу, которое сделало бы этот момент совершенным, прогнало бы прочь тех демонов, которые до сих пор заставляли их опасаться друг друга.
Она смотрела на свет, льющийся из окна. Возможно, несколько слов, тех слов, что известны немногим людям, сказали бы все, что он хотела знать. Но Мередит все еще колебалась. В этот момент она боялась знать, боялась, что окажется не права, что предаст все, во что верила, что он окажется тем, за кого она его однажды приняла.
Она повела рукой по мускулу на его предплечье и почувствовала, как напряглось его тело. Ей хотелось склониться к этой прекрасной коричневой коже и ласкать ее губами до тех пор, пока ему не передастся трепет ее тела.
Мередит вздрогнула. Никогда ранее она не испытывала ничего подобного. Никто, кроме него, не целовал ее по-настоящему, не касался ее тела так легко и возбуждающе. Ее рука впилась в его плечо, и она почувствовала, как он откинулся к стене каюты, крепко прижимая ее к себе. Он дотронулся до ее подбородка, поворачивая ее лицо к своему.
— Мередит, вы прелестная и весьма занятная девушка, — сказал он своим медлительным низким голосом, и все ее чувства запели от возбуждения, к которому она никак не Могла привыкнуть.