Радужная Нить
Шрифт:
О, нет… Нет! Я с ужасом вспомнил пример, приведённый юмеми. Накликал беду, повелитель сновидений! Или вещий сон увидел и пытался предупредить? Неужели Хоно задумал прикрыться от усиливающихся поползновений родителей к женитьбе телом беззащитного младшего брата?! Мол, останьте от меня, вот вам Кай, делайте с ним, что хотите! Какое коварство! Так и доверяй людям…
— Да ты что? — Хоно правильно истолковал моё замешательство и теперь наслаждался им сполна. — Думал, я присмотрел тебе красотку, единственную наследницу богатого рода, и собираюсь сплавить в Тоси? Хм… Младший, имей стыд и знай своё место! Хитэёми-но Хономару, Верховный Военачальник Империи, намерен жениться
— О! — выдохнул я. Свершилось! Неужели обошлось? Не могу поверить!
— И не надо делать лицо, будто тебя вели на казнь, но передумали и решили озолотить. Придёт и твоё время, тогда сам поймёшь, что женитьба — это… это… — он довольно зажмурился.
"Да уже понимаю", — подумал я, вспомнив ещё одного счастливчика. Везёт мне, выслушивать любовные истории. Я налил саке и вежливо протянул чашечку брату.
— И кто избранница?
— Славный вопрос, — хмыкнул Хоно. — Не знаю.
Хорошо, что чашечка уже перекочевала в его руки. Ничего себе! Они что, сговорились? Снова кицунэ? Я, конечно, ничего не имею против, но…
— Расскажу вкратце, поскольку времени в обрез. Надо успеть отдать приказ на сборы, чтобы завтра на рассвете… а лучше — сегодня ночью… впрочем, об этом потом. Итак, я повстречал её, когда колебался, отбывать в Центральную или дождаться каких-нибудь вестей. Как повстречал — отдельная история. Примерно за дзю до этого печать пропала, наша с тобой родовая. Она хранилась в шкатулке — да ты сам её помнишь: красное дерево, покрытое алым лаком. Там была ещё именная, которая оказалась на месте. Разумеется, я приказал расследовать происшествие. Так вот, подручные мои, Мидзасира и Тотемаки, слуг допросили, но виновного не нашли. На том дело и кончилось, только с тех пор я был настороже, и люди, которым доверяю, бродили по городу не ради одного развлечения. Как оказалось, не зря ноги сбивали. Во время землетрясения каждый стражник был на счету, пригодились и мои ребята. Столпотворение, паника, ещё и цунами ожидали — да говорят, стороной прошли, слава Небесной Владычице и всем её праведникам!
И вот, уже в конце того дзю прибегает Тотемаки и, забыв всякие приличия, орёт, что в порту беспорядки, убивают кого-то или уже утопили — не поймёшь, сам знаешь, какой он иногда. Но человек верный, и понапрасну суетиться не станет. Вскочил я на коня и погнал на пристань, десятка три солдат захватив для надёжности. И успел как нельзя вовремя. Толпа ярится, шум, гул, что-то непонятное. Копьями пригрозили — вмиг поутихли, расступились. Смотрю, на воде у самого причала — что-то вроде плота, и на нём женщина красоты чудесной, бездыханная. И впрямь, думаю, убили: и её, и меня вместе с ней, до того прекрасна! Приказываю Тотемаки вытащить тело на сушу, тут-то ропот и поднялся. Мол, в рыбачьих деревнях есть обычай: коль женщина согрешила, в лодку её без вёсел, да на воду. И если даже море сжалится и к берегу пригонит — приюта ей, живой или мёртвой, не давать. Слышал я о таком, хотя не верил — это же лодок не напасёшься на каждую измену! Какие они ещё, женские-то проступки?
Прикрикнул я на народец, парни мои копьями намекнули, на чьей стороне закон. А те, кто не буянил, сразу духом воспряли и противников потеснили. Снова чуть драка не разгорелась, мы под шумок вытащили тело на доски причала, а красавица возьми и глаза открой. Чёрные с синевой, как глубины вдали у берегов, а волосы её — будто лунные лучи, распростёртые по воде, словно пена морская, белые. Видишь, я не поэт, а иным языком и говорить о ней не смею! Тут я и понял, что пропал, навеки и безвозвратно, и если кто попытается эту женщину обратно в море вернуть, тот
51
Сэннин — бессмертные мудрецы-праведники.
— Священный остров Хорай? — удивился я. — А здесь в него верят?
— А как же, — усмехнулся брат. — Кому, как не местным жителям, верить в Гору Вечной Жизни, плавающую по водам Млечного моря на спине огромной черепахи? Ерунда это всё — вот, что я думаю. Хотя ты-то дедовы россказни слушал с упоением. И государю нашему сказки по душе, я смотрю. А вдруг она действительно существует? Сплаваешь, нарвёшь персиков порумянее, привезешь императору — то-то старик обрадуется! До самой смерти счастлив будет… а уж за Коори мы как-нибудь и сами присмотрим.
— Хоно, — фыркнул я, сдерживая неподобающий по отношению к Сыну Пламени смех, — какой ты, право… Ладно, а дальше-то что было?
— О, дальше было много шума. Кто-то кричал, что это русалка человеком обернулась, что духи моря обманом пытаются подселиться к людям и зло причинить. Послушал я, послушал — и рявкнул, что сам им что-нибудь причиню, ежели в порту не воцарятся тишина и спокойствие. Воцарились. Тогда вежливо разъяснил я собранию, что существуют народы, у которых волосы светлы от природы. Не стал, правда, говорить, что сам верю в них не больше, чем в русалок. Усадил женщину перед собой на коня и поехал во дворец. Гостеприимство, будь оно неладно — у Юцуки пришлось обретаться. Собственно, это и вся история.
— А женщина? — опешил я. — Она-то что рассказала?
— А ничего, — невесело ответил брат. — Не говорит она. Совсем. Я сначала испугался — вдруг не в себе, и что тогда делать? Но не так это, просто слов не произносит, будто не обучена. Однако всё понимает, шуткам смеётся, и смотрит нежно… ах, Кай, ты бы только знал, как она на меня смотрит! Ну и ладно, что не разговаривает — зато и ссориться не будем. И вообще, помнишь пословицу: рассудительная жена — золото, а молчаливая — яхонт. Я называю её Умико, "дитя моря".
Хоно снова встал и заходил по комнате. Да, влюблённость действительно сродни болезни…
— Пять дней пытался я разговорить её, объездил прибрежные деревеньки по соседству, выспрашивал — никто не слышал о такой красавице! — продолжал он. — А ближайшие острова, Фунао — они ведь ёкай ведает, где! На северо-востоке, далеко отсюда, их и не видать.
— Очень даже видать! — возмутился я. — Эта самая гостиница, между прочим, называется "Огни Фунао" — неспроста, наверно? Правда, огонёк был ровнёхонько на востоке… может, какой-нибудь маяк? — я поднялся и подошёл к окну. — Вот прямо там мерцал.
— Маяк совсем рядом, к югу от порта — возразил мой собеседник, подойдя ближе. — А там, куда ты указываешь, ничего нет на десятки дней пути. Разве только волшебный остров Хорай, — он усмехнулся. — А что? Говорят, люди, чистые сердцем, в звёздные ночи могут разглядеть, как горит вершина священной горы, на которой произрастают деревья из золота и драгоценных камней и волшебные персики, дарующие вечную жизнь… Причём, поскольку остров-то плавучий, видят его где ни попадя, особенно после обильных возлияний. Наверно, они сердце на диво хорошо очищают!