Рагнарёк. Книга 2

Пылаев Валерий

— Я вижу щиты и оружие северян. — Вацлав коснулся рукояти меча. — Разве не северяне служат тому, кто называет себя конунгом Сивым?

— Не все северяне покорились ложному конунгу, князь. — Я развернулся к щитам. — Халвард, прозванный Левшой, поклялся хранить верность законному наследнику островов за Большим морем — Рагнару, сыну Бьерна. И он любит Сивого не больше, чем мы с тобой.

— Неужели я слышу голос ярла Антора? — Один из щитов чуть сдвинулся вниз, и из-за него высунулось знакомое бородатое лицо. — И если боги сохранили и тебя, и сына Серого Медведя, я исполню

свою клятву, хоть конунг и не сможет исполнить свою. Известно ли тебе, ярл, что зима великанов Фимбульветр уже пришла на острова Эллиге и прогнала всех, кто пожелал сохранить жизнь?

— Известно, друг мой, — вздохнул я. — Дурные вести летят над волнами быстрее птиц — вестников богов. Недобрые времена пришли в мир людей, и многие клятвы были забыты.

— Но не моя, ярл. — Халвард вышел из-за щитов и воткнул меч в снег. — Я не стану сражаться ни с тобой, ни с людьми Рагнара Бьернсона, ни с теми, кого он называет своими друзьями… Если они сами не пожелают напасть.

— Убери свой меч, князь. — Я кивнул Вацлаву. — И вели разжечь костры и приготовить еды — Халвард и его люди голодны. Богам было угодно, чтобы мы встретили друзей, и нам о многом нужно поговорить.

* * *

— …и теперь я поведу войско против того, кто принес в дом моего отца предательство и смерть, — закончил Вацлав. — И если мы займем Прашну, Сивый не сможет сделать и шагу дальше, будь у него хоть впятеро больше людей.

— Поистине странные времена пришли в Мидгард, мир людей. — Халвард отхлебнул из дымящейся кружки. — Разве мог бы я еще осенью представить, что буду вместе с имперцем драться против братьев-северян.

— Я не имперец, — буркнул Вацлав. — Мы с твоим другом Антором одного народа, хоть наши обычаи и различаются. Империи больше нет — теперь на ее землях правит конунг Сивый.

— Я признаю только одного конунга. — Халвард сдвинул брови. — И его имя — Рагнар Бьернсон. И если ты его друг, мне нет дела до того, какая кровь течет в твоих жилах. Я буду сражаться за твой дом.

— Даже богам не под силу вернуть тебе Скаген, друг мой. — Я опустил руку Халварду на плечо. — Эллиге больше нет, как нет и Ллохес Ар-и-мор, убежища вольного народа. Но когда мы победим, князь с конунгом щедро наградят тебя.

— Ты получишь золото и плодородные земли за горами, и твои люди больше не будут ни в чем нуждаться, — кивнул Вацлав. — Даю тебе слово.

— Ты по праву будешь называться ярлом Халвардом. — Я поднял кружку. — Скёль!

Северяне отозвались — но как-то жиденько. Похоже, их не обрадовала ни еда, ни медовуха из запасов Вацлава, ни даже перспектива разбогатеть и получить земли взамен утраченных островов.

— Много ли толку нам всем будет от богатства и плодородных полей, когда Фимбульветр придет и на эти земли? — мрачно усмехнулся Халвард. — День Рагнарека близится, ярл, и все, чего я могу желать — погибнуть, сражаясь за своего конунга, чтобы в последней битве встать с ним рядом. В этом мире или в любом из восьми оставшихся.

— О чем говорит твой друг, Антор? — Захмелевший было от согретой на костре медовухи Вацлав вскинул голову и посмотрел мне прямо в глаза. — Разве ему не угодна моя милость и милость

Рагнара?

Можно сказать и так. Похоже, северяне уже смекнули, что время, отпущенное этому миру, заканчивается. Древние сказания предрекли наступление Рагнарека сотни, если не тысячи лет назад — и теперь начали сбываться. Великанская зима заморозит реки, поля и леса и будет наступать, пока не сойдется с жаром Муспельхейма. И тогда все закончится. Мертвым не нужны ни золото, ни земли.

Только слава и честь.

— Халвард и его люди примут от тебя любой дар, князь, — ответил я. — Но куда важнее для истинных сынов севера честь послужить своему конунгу. Они верят, что славная гибель в бою дарует им вечную жизнь среди богов и древних героев.

— Недолго нам придется ласкать валькирий — небесных дев. Уже скоро Хеймдалль протрубит в свой рог, врата Небесных Чертогов откроются, и Всеотец поведет эйнхериев в последнюю битву. — Халвард поднял кружку и криво ухмыльнулся. — Конечно, если ты не веришь Сивому, да поразит его Тор своим молотом!

— А что говорит Сивый? — Славка, сидевший справа от Вацлава, оторвался от обглоданной бараньей кости. — Он не верит тому, что предсказали вещие девы норны?

— Он верит, что обретет могущество большее, чем подвластно самим богам. — Халвард покачал головой. — Что одного его слова будет достаточно, чтобы растопить льды, сковавшие Большое море и повернуть вспять воинство, которое Владычица Хель уже погрузила на корабль, построенный из ногтей мертвецов. Что Сурт опустит огненный меч, повинуясь воле конунга, а за ним склонятся и альвы, и цверги, скрытые в горах, и ледяные великаны Йотунхейма, и даже чудовища, которым нет имени ни в одном из языков Мидгарда.

— А во что веришь ты, Халвард, прозванный Левшой? — Славка улыбнулся одними уголками губ. — Думаешь, конунг Сивый…

— Он или лгун, или лишился разума от жадности и злобы! — оскалился Халвард. — Только глупец поверит, что смертному под силу заново сплести нити судьбы, которых не могут коснуться даже боги! Всему сущему суждено погибнуть — и вновь восстать из пламени Рагнарека. Только так мир людей получит новое рождение… разве нет, ярл? Ты не веришь сказаниям?

— Я слышал, что не все боги падут в последней битве, Халвард Левша. — Я пожал плечами. — Младшие боги, не запятнавшие себя ложью, алчностью и нарушением клятв, уцелеют. Сын Тора возьмет молот отца, сраженного змеем Йормунганд, и ветви нового Иггдрасиля поднимутся над новым миром… Но если так — почему бы не спастись и лучшим из людей, друг мой? Пусть не тебе и не мне — но тем, кто по справедливости заслуживает иной участи?

— Но кому решать, ярл? — Славка незаметно подмигнул мне. — Разве не тому, кто обретет могущество, подобного которому этот мир еще не видел? Ведь время богов уходит — а с ним уходит и отведенная им сила.

— Я не знаю, чего ищет Сивый, — отозвался я. — Но если на свете и есть власть, которой он так жаждет — я сделаю все, чтобы он ее не получил. Такой силой вправе владеть лишь достойнейший из достойных!

— Славные слова, ярл. — Халвард усмехнулся и отсалютовал мне кружкой. — За это я, пожалуй, выпью. Скёль!