Рагу из любимого дядюшки
Шрифт:
— И что все это значит? — недоуменно спросила я.
— Эта заметка напечатана в журнале «Солнце России» в самом конце 1913 года. Как вы понимаете, вскоре началась мировая война, и многие планы пришлось переменить или отложить до неопределенного будущего, которое так никогда и не наступило. Зная неторопливость тогдашней ювелирной техники, я уверен, что Алексей Степанович не успел изготовить задуманные драгоценные изделия, в лучшем случае он огранил купленные «Алмазы розовой антилопы», сделав из них первоклассные бриллианты. Далее, насколько я знаю, Алексей Степанович
Я вспомнила картину, виденную мной на парголовском кладбище, и подумала, что если даже бриллианты пережили революционные и военные годы, то сейчас-то вряд ли осталась надежда их отыскать. Однако еще один факт из прочитанной Иваном Францевичем заметки привлек мое внимание.
— Выходит, у меня могут быть родственники в Америке? Потомки того самого «брата и доверенного лица»?
— Возможно. — Старик пожал плечами. — С тех пор минул почти целый век, так что трудно что-нибудь утверждать наверняка.
Он позвал Парфеныча, и тот сервировал нам стол, как в прошлый раз, — темно-синие чашки, душистый чай с ароматом бергамота, ореховое печенье, швейцарские шоколадные конфеты.
— Ешьте шоколад, Сонечка, — потчевал меня старый ювелир, — он очень полезен для головы…
Не успела я вернуться домой, как Маргарита, поджав полные губы, сообщила, что снова звонила моя подруга Лена и очень просила перезвонить. Марго так мучилась от неудовлетворенного любопытства, с чего это я вдруг стала вести такую активную жизнь, что даже забыла попрекнуть меня тем, что она бегать к телефону не нанималась.
— Ну что у тебя стряслось на этот раз? — устало спросила я Ленку, словно перед этим не пила чай в приятной компании, а по меньшей мере таскала бревна.
— Как дела? — жалобно проблеяла Ленка.
— Да ничего, — против воли мой ответ прозвучал достаточно сухо, — а у тебя? Свекровь отвязалась?
Очевидно, человек из спецслужб побывал у ее свекрови и провел с ней воспитательную беседу. Суть этой беседы нам неизвестна, но результатом явился звонок Ленке и разговор, в котором скверная баба недвусмысленно дала ей понять, что пока ее сын не женился, он был очень примерным мальчиком, послушным сыном и отличником. И только негодная Ленка довела ее образцово-показательного сына до того, что им теперь интересуются органы внутренних дел.
— Словом, это я Никитушку подставила, толкнула в объятия Надьки Ведерниковой и заставила связаться с бандитами и продавать наркотики! Нет, ну ты представляешь? — восклицала подруга.
Насколько я помнила мать Никиты, Ленке еще мало досталось.
— Но ты хотя бы высказала ей, что от брака с ее сыночком ты не получила ничего, кроме неприятностей, и вообще чуть коньки не отбросила из-за его преступных дел?
— Не успела, — грустно созналась та, — она первая трубку бросила.
— Растяпа! — от души выругала ее я. — А ты вообще чего
Ленка спохватилась и перешла к делу. Скверная баба между руганью сообщила ей, что, хоть комната в коммунальной квартире на Кирочной у них с Никитой общая, она, свекровь, сделает все, чтобы ни метра этой жилплощади Ленке не досталось.
— Подумать только! — поразилась я. — У нее сын пропал, а она о жилплощади беспокоится… Ну и люди!
Ленка сказала, что, наверно, свекровь насчет Никиты обнадежили, в смысле, что с ним ничего не случилось, от этого она приободрилась и вновь стала законченной стервой.
— Такой и была… — поддакнула я.
В общем, этот инцидент можно было бы считать исчерпанным, но дело в том, что на Кирочной остались кое-какие Ленкины работы. Естественно, я в свое время собрала только ее вещи, а со свекрови вполне станется назло Ленке все это выбросить. Так что нужно съездить в коммуналку, причем как можно скорее, пока Никитиной маменьке не пришло в голову поменять там замок.
— Сонька, едем со мной, а? — взмолилась Ленка. — Я одна боюсь, вдруг муженек объявится…
— Ну и что он тебе сделает? — Мне совершенно не хотелось присутствовать при их объяснении.
— Теперь-то, конечно, ничего, — вздохнула Ленка. — Все, что мог, он уже сделал, но я все равно боюсь…
— Я вообще-то занята… — протянула я недовольно.
— Ты что — на работу устроилась?
— Да нет… — растерялась я.
В Ленкином красноречивом молчании слышался вопрос, чем же я так сильно занята, если ничего не делаю. Тут я вспомнила, что должна ей деньги. И почувствовала укоры совести.
— Ладно, поедем, только прямо сейчас, потому что завтра с утра я уезжаю в Парголово.
В этот раз на Ленке были простенькая курточка и джинсы. Все-таки хорошая она девка — заметила небось, как я глядела тогда в кафе на ее фирменный прикид, и решила не раздражать меня понапрасну. Я тут же расстроилась — что ж, выходит, я просто завидую Ленкиным тряпкам? Да было бы чему!
Тут я подумала, что она оделась попроще, потому что придется тащить домой пыльные папки с ее работами, и малость успокоилась.
В комнате никого не было, и замок сменить свекровь не успела. Ленка вышла в коридор поговорить со старухой-соседкой, а я по ее указанию собирала некоторые мелочи. Она все не возвращалась, я огляделась по сторонам и сообразила, что здесь кто-то побывал после меня. Не могу сказать, что я, собирая Ленкины вещи в жуткой спешке, оставила комнату в полном порядке, но все же я помнила, что дверцы шкафов были мною аккуратно закрыты и на полу не валялись тряпки.
Кто мог заходить сюда? Только Никита. Что он тут искал, одному богу ведомо. Ничего ценного у них не было. Все Ленкины вещи, документы, пару колечек и золотые часики я привезла к ее маме. Может, Никите нужно было где-то переночевать? А впрочем, какое мне-то до этого дело! Но все же в душе шевельнулось беспокойство. Мы с Ленкой были уверены, что Никитушка уже очень далеко отсюда, а он, оказывается, ошивается поблизости. Мне стало очень неуютно, и, как оказалось впоследствии, предчувствия меня не обманули.