Рагу из любимого дядюшки

Александрова Наталья Николаевна

— Это кто ж такие будете? — пропела женщина.

— А ты будто не видишь, Зинаида, — неприязненно отозвалась тетя Дуня, — что-то ты узнавать меня перестала…

— Евдокия Кондратьевна! — преувеличенно радостно заговорила Зинаида. — А я думаю, кто это к бабе Соне на ночь глядя?

В голосе ее слышалась сладость, но не меда, а патоки.

— Померла Софья-то! — одернула ее тетя Дуня. — И не притворяйся, что не знаешь. Уж если Тамарка из магазина узнала, то и весь поселок, значит, услышит… Вот, внучка Софьина, пришла

дом посмотреть…

— Здравствуйте, — выступила я вперед.

— Какая еще внучка? — Из голоса соседки вмиг исчез сахар, вовсе ничего не осталось.

— Законная, и документы имеются, — злорадно сообщила тетя Дуня, — ей по завещанию Софья свои полдома отписала.

— Ой! — Зинаида исчезла за дверью.

Мы поднялись на крыльцо и открыли замок ключами, которые отдал мне доктор вместе с бумагами. В сенях пахло чуть затхло, но не противно. Откуда-то тянуло холодом.

Только тетя Дуня зажгла свет, как дверь распахнулась и на пороге появился здоровенный всклокоченный мужик в распахнутой на груди несвежей рубахе. Несмотря на чувствительный мороз, стоящий на улице, от мужика веяло жаром, как от печки. Еще от него несло сивушным духом, такой запах получается, когда на старые дрожжи накладываются новые и конца этому не предвидится.

— Кто такие?! — гаркнул мужик во всю силу легких. — Какая такая внучка-сучка? Как ходить за больной старухой, так их нету, а как на имущество зариться — так они первые!

Он добавил еще несколько непечатных эпитетов насчет меня и моих родственников, и в это время на пороге показался участковый Васильич. Витька, а я сразу догадалась, что это он, кроме него, кому и быть-то, участкового не заметил, потому с налету попер на меня как танк, но я шарахнулась в угол, и он проскочил прямо в комнату, налетел там в темноте на что-то, злобно выматерился и замолчал.

Участковый одним махом пересек сени и тоже оказался в комнате. Зажегся свет, и мы услышали, как они с Витькой высказались хором:

— Е-мое! Это что ж такое, а?

В комнате был ужасающий беспорядок. Старый шкаф раскрыт, и на полу валялись какие-то тряпки, бывшие, надо полагать, одеждой. Скатерть со стола сорвана, горшок с цветком, стоявший на подоконнике, теперь валялся на полу, земля высыпалась, и цветок погиб. Еще в комнате имелся старинный буфет, дверцы его тоже были открыты, разномастные чашки побиты, крупа вывалена на пол, пакет с мукой прорвался, и все полки были обсыпаны белым.

Следующая комната оказалась старухиной спальней. Там тоже все было вверх дном, матрац с кровати содран, у самой кровати отвинчены железные шары. Даже подоконник был выломан и валялся на полу. В общем, в жилище покойной Софьи Алексеевны царил полный разгром.

— Господи помилуй! — воскликнула тетя Дуня. — Да кто же это так нахулиганил?

— Вот и я хочу спросить, Виктор, — строго начал участковый, — что случилось? Это через кухню

залезли, — пояснил он, — то окошко на зады выходит, с улицы не видно.

— Господь с вами, Антон Васильевич! — всплеснула руками неизвестно когда просочившаяся в комнату Зинаида. — Уж вы не на нас ли думаете? Да мы с покойной бабой Соней… десять лет душа в душу… — И она громко и фальшиво заревела.

Уж если я ей не поверила, то участковый тем более. Он строго воззрился на Витьку, требуя объяснений. Тот покрутил головой, потом еще больше распахнул на груди рубаху, отчего стала видна какая-то большая и сложная татуировка, и энергично высказался:

— Да на фига оно мне нужно? Что у старухи брать-то было?

— Значит, не ты сюда залезал? — настойчиво спрашивал участковый.

— Как на духу! — подтвердил Витька.

— Странно как-то, — подозрительно блестя глазами, заговорил Васильич, — тут столько всего наворочено, что за пять минут не управиться. Опять же, посуду били, мебель ломали, а вы ничего не слышали? Милые соседи дружно покачали головами.

— И кобель ваш не лаял? — продолжал настырный участковый.

— Может, и лаял ночью, да мы спали, — буркнул Виктор, — если на каждый лай выходить…

— Так, значит… — помолчав, заявил участковый, — я, Витя, не из простого любопытства спрашиваю, я ведь сейчас на работе нахожусь, как говорится, при исполнении. И про твои художества ой как хорошо все знаю. И про ваши отношения с покойной соседкой тоже в курсе…

Витька заметно струсил. Гонору у него поубавилось, даже рубашку он потихоньку застегнул.

— Антон Васильич! — завела свое Зинаида. — Да как можно на Витю… да мы с бабой Соней…

— Помолчи пока! — сурово велел ей участковый, и она заткнулась.

— Ах ты, зараза! — не выдержала тетя Дуня. — Не ты ли Софью чуть не в глаза ведьмой называла? Хотя что это я, в глаза-то вы боялись ей что-то не то сказать, а ты по всему поселку разносила гадости всякие, что бабка, мол, из ума выжила, и все такое… Да у нее ума-то побольше твоего было!.. Она бы с вами и двух слов не сказала, если бы Витька ее кота не грозился извести, — продолжала она, — чем ему животное помешало?

— Паразит такой! — заорал Витька. — Под ноги один раз бросился, голову из-за него разбил!

— Голову ты разбил, когда по пьянке упал! — рассвирепела тетя Дуня. — И нечего на кота сваливать!

— В общем, так! — резюмировал Васильич, которому надоело слушать их ругань. — В последний раз предупреждение делаю. Если еще раз с вами какой скандал — применю санкции. Окошко в кухне, Виктор, досками снаружи забьешь, я завтра зайду проверю.

— Вы лучше ее проверьте! — вдруг завизжала Зинаида, ткнув в меня грязным пальцем. — Какая она родственница! И это еще разобраться надо, за что ей дом. А может, еще кто объявится? По закону положено полгода ждать!