«Ракета» выходит на орбиту
Шрифт:
— Не Марева, а Коку, — уточнил Слава. — Всё-таки большинство передач, плохо или хорошо, он провёл.
— Не Коку, а Костю, — добавила Света. И мать с признательностью посмотрел на рыженькую девочку, которая назвала её сына просто по имени.
— Троктус — Марев — Кока — Костя — Константин будет обнаружен и доставлен на заседание радиокомитета, — подытожил Валерик. — Доктор Ватсон, за мной! — скомандовал он Свете.
Но обнаруживать Коку не пришлось. Оказывается, он стоял за дверью и всё слышал. Теперь, невзирая на мой запрет, Марев появился в библиотеке. Договорятся ли с ним ребята? О чём и как?
Согласится ли Кузьма Васильевич? Вдвоём с Анютой уговорить его легче. Да и Маревой больше нечего делать в библиотеке. Она будет только мешать ребятам. Я был убеждён, что они сами правильно разберутся со своим недавним врагом.
Только мы вышли, как за нами щёлкнул замок. И через полчаса я второй раз в этот день принуждён был стучаться в дверь библиотеки.
Кока стоял вспотевший, растерянный. Он только говорил:
— Да, да, ребята. Только пустите меня, пожалуйста, в рубку. А то как же вы с передачами?
— Пока не станешь человеком, о рубке и не мечтай. А насчёт передач — теперь не твоя забота. У нас есть, по крайней мере, три варианта, — заявил Слава.
— Три варианта, — подтвердила Анюта.
— А вот с деньгами хуже. Это большая сумма. Да и собирать как-то неудобно.
Вот тут я и вмешался.
— С деньгами тоже может быть всё в порядке. — Последовала эффектная пауза. — Кузьма Васильевич согласился, — продолжал я. — Вопрос решается так. Школе выделили ещё полставки для уборки новых мастерских, актового зала и библиотеки. Костя может стать у нас в школе… уборщицей.
— Вы что, с-смеётесь? — спросил Кока Марев и, прихрамывая, вышел из библиотеки…
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
БОЛЬШОЙ МАГНИТОФОН
Рассказывает Валерик
Итак, я твердо решил остаться диктором школьной радиогазеты. Мне не нужны, как говорится, лавры артиста. Однако быть диктором радиогазеты, которая не выходит, тоже малоинтересно. Даже старшим диктором. Когда я получил второе письмо от Леона Филипповича, твёрдо решил в Дом радио не ходить. Опять «Здравствуй, дедушка!»? Хватит. И так Петька задразнил.
Но потом я подумал, что правильнее всё же будет пойти и объясниться. А тут ещё присоединились деловые соображения. Мне нужно было увидеть Лёню Фогеля — парня из нашей школы.
В назначенный день, за четверть часа до назначенного времени, я был в Доме радио.
Теперь найти студию, где записываются, оказалось нетрудно. Но нам сказали, что Леон Филиппович начнёт только через час.
— Терпение, мой друг, терпение, — сказал Дианов.
И через несколько минут он уже спал в мягком кресле — одном из тех, что расставлены в широком коридоре студийного блока.
Вы помните, когда я впервые попал в Дом радио, встретил здесь, звукооператора Лёню Фогеля. Он сказал, что его всегда можно найти в Большом магнитофоне. Но где он, этот Большой магнитофон? И я снова устремился в путь по лестницам-переходам Дома радио.
Всё шло хорошо, пока кто-то не посоветовал мне спуститься до, самого низу и там перейти через двор на другую лестницу. На дворе было холодно, шёл дождь, и я не знал,
И тут-то неожиданно услышал:
— Ты что здесь?
Он узнал меня, парень из нашей школы!
— Ну, как там у вас? Кузьму Васильевича по-прежнему ребята боятся?
— Боятся, — сознался я. — А в школе плохо.
— Плохо? — встревожился Лёня.
Дождь противно барабанил по тёмному асфальту двора. Я уже успел основательно вымокнуть. Лёня подхватил меня под мышки, и мы попали в какой-то подвал, откуда несколько ступенек привели на узкую лестницу. Через минуту мы шли по ковровой дорожке. Со всех сторон сюда выходили двери с круглыми окошечками, иллюминаторами, как на морских пароходах. Двери в каюты были наглухо закрыты. А когда Лёня приоткрывал их, оттуда вырывался то шум симфонического оркестра, то голоса сестёр Федоровых, и даже — это в четыре-то часа дня — бой кремлёвских курантов. Но самое удивительное, что, когда открылась дверь в каюту № 5, я услышал… Я услышал голос, произносивший три, четыре, пять, шесть раз: «Здравствуй, дедушка!» Удивительно, как человек может поглупеть от неожиданности. Сначала я подумал, что это посадили в каюту Петьку, чтобы он меня передразнивал.
В комнате находилось несколько станков. У одного из них стоял молодой толстячок и смотрел, как коричневая лента бешено крутится на двух серебряных дисках. А из шкафа, который оказался гигантским репродуктором, неслось: «Здравствуй, дедушка!» Парень нажал кнопку, диски остановились, он отрезал от коричневой ленты порядочный кусок и зачем-то надел на шею. Он был весь увешан кусками лент.
— Этот Леон совсем замучил ребёнка, — сказал толстячок, пожимая мне руку, после того как Лёня представил меня: «Парень из нашей школы». А узнав, что я именно и есть тот замученный ребёнок, которого Леон Филиппович заставлял по десять раз повторять одну и ту же фразу, мой новый знакомый Оскар Щербатюк заразительно засмеялся:
— Ну, можешь наслаждаться. У вас с Диановым будет цикл передач.
— Ему нужно помочь, — решительно заявил Лёня, показывая на меня.
— Когда? — осведомился Щербатюк.
— До праздников. Как у вас планируется время?
— Вторник — институт, среда — институт, четверг — торжественное заседание, концерт, танцы, — перечислял Щербатюк.
— Вторник — институт, среда — институт, а вот четверг — воскресник в помощь школе и, если хорошо поработаем, танцы в школе, — поправил Лёня.
— Ты думаешь? — ещё сомневаясь, спросил Оскар.
— Уверен, — убеждённо заявил Лёня. — А теперь марш в студию — Леон Филиппович ждёт.
…Четверг был последним перед праздником днём занятий в школе. А вечером восьмиклассники устраивали бал. Ну, конечно, представители «Ракеты» могли присутствовать независимо от возраста. Но рубка молчала. Успеют ли починить радио Лёня Фогель и Оскар Щербатюк? Они приехали в три часа дня. Конечно, этот вопрос больше всего волновал девочек. Сумеют ли? Или танцевать под рояль? Уже кончилось торжественное заседание, а они ещё не показывались из рубки. И только после концерта самодеятельности по актовому залу репродукторы разнесли звуки «Школьного вальса» — злополучного вальса нашей «Ракеты». Но ведь ни Лёня, ни Оскар не знали этого. Они вышли из рубки злые, измазанные. Оскар сказал: