Ракеты и люди
Шрифт:
Еще одна проблема носила чисто морскую специфику. В случае всплытия лодка неизбежно будет подвержена качке. Пуск ракеты с качающегося основания вместо надежно стоящего на земле стартового стола — это не сразу укладывалось в наши сухопутные представления о технике прицеливания и последующего поведения ракеты. Беспокойство вызывало и поведение жидкого наполнения баков. Наконец, как попасть в заданный квадрат, если мы не заложили точные координаты места старта в заранее подготовленные баллистиками расчеты и таблицы. На полигоне трудилась целая команда геодезистов, которые точно привязывали к географическим координатам место старта, «провешивали» направление стрельбы и с точностью до метров докладывали после пуска отклонения точки
Все это для моряков оказалось не таким уже трудным. Подключенные к работам институты «судаков» терпеливо объясняли, как приспособить к нашим общим задачам технику морской навигации. Арефьевым были предложены принципы предстартовой ориентации и идея сопряжения системы управления ракеты с навигационным комплексом подводной лодки. Оси бортовых гироприборов приводились по углам перед стартом к осям главного навигационного комплекса корабля. Ракета стартует в надводном положении, имея мгновенный угол наклона и угловую скорость, определяемые режимом качки. После старта гироприборы, запомнившие предстартовую выставку, выправляют ракету сначала в вертикальное положение, а затем «укладывают» ее на программу в плоскости стрельбы. Реализация этих принципов потребовала разработки специального корабельного преобразователя координат, который связывал комплекс приборов навигации и управления движением подводной лодки с бортовой системой управления. Эту работу и выполняли два специальных института судостроительной промышленности.
Вторая очередь — пуск из подводного положения, несмотря на настроения Королева, «судаками» была отложена. Они доказывали, что для этого надо закладывать новый проект подводной лодки. Потребуется действительно не менее трех-четырех лет, пока удастся осуществить первый старт из подводного положения.
Командование Военно-Морского Флота согласилось с такой концепцией и всем службам для варианта первой очереди была дана команда «полный вперед».
Наш «главный наземщик» Анатолий Абрамов получил задание разработать конструкцию качающегося стенда для наземной отработки пусков ракеты. Поначалу поручили создание этого стенда морскому ЦКБ-34, но его главному конструктору Рудяку сроки Королева показались нереальными и он от работы отказался.
Коллектив Абрамова совместно с нашим заводом построил более скромный стенд, и в апреле 1955 года с него были произведены первые три пуска в Капустином Яре. Стенд имитировал технику подъема ракеты на верхний срез шахты для пуска из надводного положения. Достаточно сложное по кинематике сооружение на полигоне прозвали «рога и копыта». Трех пусков ракет с системой управления Р-11 было достаточно, чтобы убедиться, что макет подводной лодки терпит огненную струю двигателя. Позднее подоспел и более совершенный качающийся стенд, все же созданный Рудяком. Электроприводы могли создавать имитацию бортовой качки, соответствующую шторму в 4 балла. При этом амплитуда отклонения доходила до плюс-минус 22 градусов.
Со стенда Рудяка морской системой управления было пущено в условиях качки одиннадцать ракет, и все прошло на удивление благополучно.
К этому времени уже переоборудовали первую подводную лодку, встроив в нее две шахты с «рогами и копытами».
Военные моряки принимали самое деятельное участие во всех работах на Белом море. Был создан морской полигон и организована специальная часть, которой командовал опытный подводник Герой Советского Союза капитан второго ранга Хворостянов.
Старт ракеты Р-11ФМ с первой ракетной подводной лодки. Белое море, 1955 год
Пришла пора выходить в море.
Базой для первой ракетной подводной лодки был Северодвинск, в начале 1950-х годов еще именовавшийся Молотовском.
Для первых морских испытаний было подготовлено семь ракет. Они были оснащены новой морской системой управления. Испытательная и пусковая стартовые системы в морском исполнении «Сатурн» и «Доломит» были совместно с нами и НИИ-885 разработаны морскими институтами МНИИ-1 и НИИ-10. Для контроля за полетом на берегу были установлены телеметрические приемные станции. Наблюдение и связь осуществлялись специальным кораблем. Бортовая передающая аппаратура телеметрии и контроля орбиты была смонтирована в неотделяющейся головной части и работала на щелевую антенну.
Первый пуск ракеты Р-11 ФМ с подводной лодки был произведен в Белом море 16 сентября 1955 года. Королев вместе с Исаниным лично руководили этими испытаниями.
Семь пусков в Белом море прошли успешно. При этом были пущены три ракеты после длительного хранения. Пуски проводились в условиях недвижимой и подвижной лодки при скорости до 10 узлов и волнении до 2-3 баллов.
На заключительный пуск в сентябре 1955 года были приглашены заместитель главкома Военно-Морского Флота адмирал Владимирский, маршал Неделин, командующие флотами и флотилиями. Процесс всплытия лодки, отброс крышки шахты, подъем ракеты с помощью «рогов и копыт», наконец, эффективный пуск в точно установленное время вызвали у всех гостей, находившихся на борту эсминца, бурные аплодисменты. Так было положено начало вооружению флота баллистическими ракетами дальнего действия.
В ноябре 1955 года, несмотря на счастливый конец первых морских испытаний, Королев объявил мне, Финогееву и Абрамову, что берет нас с собой в Северодвинск. Он объяснил, что хочет еще раз сам в деталях ознакомиться с технологией подготовки и пуска. Надо, по его словам, лучше понять, без излишней парадной шумихи, что же мы сделали. Мы с удовольствием приняли его команду, тем более, что предстояло не лететь, а ехать скорым поездом от Москвы до Северодвинска через Архангельск.
Я ехал на морской полигон в первый раз. Королев и Финогеев до этого бывали там не единожды, ходили на подводной лодке и меня считали «салагой».
Хорошо запомнилась ночь в этом поезде. Мы заняли два купе СВ. За бутылкой коньяка собрались в одном из них вчетвером. Боясь перебить Королева, мы слушали его спокойные рассказы о путешествии на Колыму и обратно. Я впервые слушал повествование об этой части его жизни от него лично. Он обычно очень не любил вспоминать и рассказывать об этом тяжелом периоде. Что на него нашло в этом ночном рейсе, не знаю. Уже после его смерти в разных вариациях, устных и письменных, мне приходилось слушать и читать то, о чем он нам поведал в ту ночь. Я не хочу пересказывать услышанное, чтобы не вступать в споры с авторами многочисленных публикаций и фильмов о Королеве. Теперь это, пожалуй, не имеет особого значения, поскольку в общем факты сходятся, а детали определяются окраской, которую им придает автор рассказа или публикации. Было бы хорошо, если бы нашелся добросовестный историк, который, изучив все рассказы, публикации и документы, специально исследовал период с 1937 по 1945 годы в жизни Королева, не внося туда своих личных домыслов.
В Северодвинске мы были встречены гостеприимным морским командованием. Представители Северного флота демонстрировали выучку экипажей, которые проводили самостоятельно электроиспытания ракет, их заправку и погрузку в шахты подводной лодки, стоявшей у пирса Северодвинского судостроительного завода.
Я залюбовался четкой и слаженной работой военных моряков. Всего чуть больше года, как экипаж базы и лодки начал осваивать ракетное дело, а насколько же увереннее они работают по сравнению со своими сухопутными коллегами.