Ракеты. Жизнь. Судьба

Айзенберг Яков Ейнович

Утром (с некоторым злорадством, чего уж теперь скрывать) я встретил Мозжорина и сказал, что выполнил его поручение (показал, что мы не виноваты, и нашел истинных виновников — это они ЦНИИМАШ с входящим в него ЦУПом). К чести руководителей ЦУПа, они сразу признали свою вину, рассчитали полетные задания, и стыковка успешно состоялась. По телевидению была передана в очередной раз невразумительная ложь, истинная причина названа не была, чтобы не ронять честь разработчиков.

Третья неприятность произошла уже после распада страны, когда российское телевидение решило, что стоит свалить российские же беды на другое государство.

Во время стыковки российского корабля «Прогресс» (за точность названия сейчас уже не ручаюсь, а все остальное — стопроцентная правда), произошло соударение «Прогресса» со станцией «Мир». СУ, и сами корабли «Прогресс» и «Мир» делала РКК «Энергия», так что мы даже теоретически не могли

иметь к этому никакого отношения. Тем не менее, немедленно после соударения, корреспондент ОРТ прямо из центра управления полетом сообщил на весь бывший СССР, что «точная причина еще не установлена, но (обратите внимание), уже ясно, что все дело в украинском „Хартроне“». В этом заявлении ложь все от первого до последнего слова, я даже сомневаюсь, что подобную чушь мог сказать кто-либо из РКК «Энергия». К нашему сожалению, а может, оказалось, что и к лучшему, эту передачу напрямую транслировал украинский телеканал «Интер», так что на завтра мы были всеукраинскими «героями». Мы пытались объясниться и договориться об опровержении этой лжи, но как это ОРТ будет приносить извинения какой-то украинской фирме. С нами даже говорить не захотели, и тогда мы подали на «Интер» и ОРТ в наш украинский высший арбитражный суд, ведь «Интер» вещает на Украину. Мы нашли лучшего в Харькове адвоката, пообещав заплатить приличный гонорар из денег, которые должны были получить от ОРТ за их прямую ложь, не считая, естественно, опровержения в той же программе «Время». После определенных трудностей арбитражный суд принял наше заявление. Только тогда ответчики зашевелились. Сначала, конечно, украинский «Интер», которому в Киеве объяснили, что связываться с Хартроном в таких случаях не стоит. Так как коррупция в Киеве уже достигла грандиозных размеров, мне позвонил один из самых высоких украинских чиновников и сказал, что «Интер» нужно из иска исключить. Я, конечно, отказался по вполне понятным причинам. ОРТ наняло лучшую, как они считали, киевскую адвокатскую контору, и те делали все, что могли, даже неэтичные вещи, чтобы до извинений и суда дело не дошло. Когда и это не помогло, к нам пожаловали представители ОРТ во главе, как она представилась, с начальником юридического отдела. Но мы, конечно, ни от чего не отказались, и ОРТ было вынуждено пойти на мировое соглашение с нами, пообещав опровергнуть свою ложь (что они в конечном счете и сделали, хотя и в очень уж завуалированной форме) в той же программе «Время». О денежной компенсации речь не шла, так как моральный ущерб оценить в этом случае очень сложно, а сил продолжать вести борьбу с профессионалами у нас не было. Мы только добились, что с нашим адвокатом они расплатились (у нас и денег-то таких на эти цели не нашлось бы).

Кроме этого, но в эти же годы мы создали и успешно вывели на рабочие орбиты еще ряд важных КА, в основном, в интересах Минобороны. Все они всё из тех же соображений секретности имели название «Космос» и четырехзначный порядковый номер. Но в их числе были и два аппарата «Коронас» для изучения солнечной активности и аппарат для межбанковской системы спутниковой связи «Сокол ОМ „Банкир“», до конца эту систему так и не ввели в действие из-за развала СССР.

Вот, пожалуй, и все о нашей работе в области систем управления космических аппаратов.

Система управления крылатой ракеты «Метеорит»

Рассказ о «Метеорите» нужно начинать с упоминания о двух людях.

Во-первых, это Генеральный конструктор ОКБ-52 сейчас — НПО Маш со всеми положенными наградами и регалиями, академик Владимир Николаевич Челомей.

Во-вторых, начальник отделения НПО ТП (того самого, что делало системы стыковки в космосе «Курс») доктор наук Юрий Анатольевич Козко. Оба — покойные.

Челомей разрабатывал крылатые ракеты (КР) еще во время войны. Он мне рассказал, что незадолго до штурма Берлина ему позвонил Сталин и спросил, стоит ли использовать при штурме только что разработанную им крылатую ракету. В тех условиях дать неправильный (т.е. не соответствующий мыслям самого «вождя») ответ мог оказаться со всех точек зрения последним. Челомей правильно решил, что, если бы Сталин хотел использовать КР, он бы не стал звонить. Владимир Николаевич ответил, что не стоит, так как мы раскроем перед США наличие у нас нового вида оружия, а победа — за нами, даже без него. К счастью, так думал и «вождь».

Человек, безусловно, выдающихся способностей, Челомей первым среди генеральных авиаконструкторов сообразил, что будущее не за советскими самолетами, а за ракетами, и перешел во времена правления Н. С. Хрущева со своим ОКБ из Минавиапрома в Минобщемаш. Я уже писал, что разработка МБР в Минавиапроме была бы правильной с самого начала, а так весь опыт разработок в военной авиации оказался невостребованным ракетчиками.

Переход в Минобщемаш фирмы Челомея полностью

подтверждает эту точку зрения. Ну, конечно, дело еще и в таланте самого Челомея. Я уже писал о программе развития МБР (УР-100Н), ракет-носителей УР-500 и космических комплексов «Алмаз», которую он предложил. Вопреки всему, включая снятие его покровителя Хрущева, именно программа, предложенная Челомеем, послужила основой развития советской ракетно-космической техники, фактически вплоть до развала СССР. Альтернативы ей другие конструкторы так и не смогли найти. Все остальное, что делалось в СССР, было попыткой повторить США (например, «шаттл»).

Талант Челомея проявился и в его предложении создать крылатую стратегическую ракету «Метеорит», т.е. совершенно новый вид боевой техники, которого не было ни у кого в мире.

Чтобы меня можно было понять, я дам некоторые технические пояснения. Сами по себе крылатые ракеты известны давно, задолго до баллистических. С. П. Королев занимался ими еще в довоенном РНИИ, о работе Челомея я уже писал.

Но как стратегическое для СССР оружие, т.е. оружие, которое можно использовать против территории США, оно никогда не рассматривалось. Причиной этому является недостаточная дальность стрельбы при географическом расположении СССР и США.

Дальности советских КР, размещаемых на самолетах, кораблях и подводных лодках, не превышают 1500 км.

У США, если и больше, то не намного. Но при таких расстояниях АПЛ (атомная подводная лодка США), находясь совершенно безопасно в Средиземном море (водоем полностью НАТО), могла бы поразить практически все важнейшие центры в европейской части СССР. Совершенно аналогично обстоит дело с КР, размещенными на самолетах ВВС США, располагающихся на аэродромах НАТО.

Положение СССР принципиально хуже. О возможностях советской авиации я уже писал, самолету ведь нужна дальность для полета «туда и обратно». ПЛО (противолодочная оборона США) исключала возможность приближения советской АПЛ на расстояние, с которого можно поразить территорию США. Поэтому советские КР делались, не говоря о ПВО, только для борьбы с кораблями противника. И челомеевское ОКБ-52 было ведущим в этом виде боевой техники еще задолго до перехода в Минобщемаш.

Но В. Н. Челомей придумал крылатую ракету с такой дальностью, когда и самолеты и АПЛ могли пытаться поразить ею США. Для этого по его подсчетам нужна была дальность 4000 км (при базировании на самолете) — и 4500 км (при базировании на АПЛ).

Это была передовая в самом прямом смысле техника, кое в чем она явно опережала время. Создание СУ такой КР также являлось задачей большой сложности, и мы ее вначале недооценили, так как у нас был один критерий — дальность полета.

Нелюбовь В. Н. Челомея к В. Г. Сергееву им даже не скрывалась, поэтому в «Метеорит» как разработчика СУ он нас даже не пригласил. Постоянный смежник ОКБ-52 по противокорабельным КР, ленинградский НИИ-49, из-за своего предыдущего опыта работы не мог браться за СУ «Метеорита» при тех требованиях, которые к ней предъявлялись. Поэтому он предложил разрабатывать СУ кузнецовскому гироскопическому НИИ-944, а в помощь ему для не самых важных задач (к которым почему-то отнесли систему стабилизации) и задач бортовой электроавтоматики и проверок — ОКБ харьковского серийного завода им. Шевченко. И хотя В. И. Кузнецов взялся за СУ «Метеорита», он быстро понял, что это задача не для гироскопического НИИ, а для фирмы, умеющей делать СУ. Кстати, в Минобщемаше никто не умел делать СУ КР, просто раньше не приходилось, и никто из разработчиков СУ не имел ни знаний, ни опыта.

В безвыходном положении Кузнецов пошел к министру, который принял единственно возможное для себя решение, как и в случае с МБР УР-100Н, привлечь ОКБ-692.

Он либо вызвал, либо просто позвонил Сергееву и поручил нам эту работу. Не знаю, советовался ли он предварительно с Челомеем, но Сергеев, который дал министру согласие в ту же секунду, точно с Челомеем предварительно не говорил. Т.е. мы взялись за создание СУ ракеты по приказу министра, даже не переговорив с ее разработчиком. В этом случае наша фирма вела себя абсолютно не этично по отношению к разработчику ракеты.

Получив поручение министра, Сергеев вместе с Ураловым, которого он хотел (и сделал это) назначить главным конструктором этой СУ, он отправился к Челомею, и, войдя в его кабинет, «взял быка за рога», заявив, что по поручению министра пришел делать СУ «Метеорита». Челомей, несколько даже опешив от такого тона, заметил, что с ним-то Сергеев даже не говорил предварительно по этому вопросу. Но указание министра надо выполнять. Отношение Владимира Николаевича к Владимиру Григорьевичу, это, мягко говоря, не улучшило, хотя и улучшать-то было нечего. Так мы начали разработку первой в нашей жизни СУ КР, к тому же весьма сложной. Но, как и всегда, все новые проблемы легли на теоретиков, а остальные отделения готовы были выполнять наши технические задания.