Ракушка на шляпе, или Путешествие по святым местам Атлантиды

Кружков Григорий Михайлович

Донновские любовники — заговорщики, конспираторы. Не только в элегии «Аромат», но и в других, например, в элегии «На желание возлюбленной сопровождать его, переодевшись пажом» (XVI), в «Любовной науке» (VII). В элегии «Ревность» (I) герой предлагает возлюбленной больше не рисковать, изменяя мужу в его собственном доме, и предлагает приискать другое место, где бы их любви ничто не угрожало.

Но если мы (как те враги короны, Что уезжают в земли отдаленны Глумиться издали над королем) Для наших ласк другой приищем дом, — Там будем мы любить, помех не зная, Ревнивцев и шпионов презирая, Как лондонцы, что за Мостом живут, Лорд-мэра или немцы — римский суд.

Чистая ли метафора это или проговорка, отражающая реальное стремление поэта бежать из

Англии, с ее бдительным Тайным советом, с «глупыми заговорами и продажными шпионами»? Донновские строки нуждаются в акустике своего века для настоящего резонанса. Только вдохнув полную грудь того, давно сгоревшего воздуха, мы сможем постичь подлинный смысл его элегий. И тогда мы по-новому представим себе эту пару смельчаков, Его и Ее, юных заговорщиков Любви, окруженных толпой доносчиков и шпионов, — и почувствуем их вызов бедламу и чуме того жестокого мира, в котором им выпало жить.

Джон Донн

Элегия IV (Аромат)

Единожды застали нас вдвоем, А уж угроз и крику — на весь дом! Как первому попавшемуся вору Вменяют все разбои — без разбору — Так твой папаша мне чинит допрос: Пристал пиявкой, старый виносос! Уж как, бывало, он глазами рыскал — Как будто мнил прикончить василиска; Уж как грозился он, бродя окрест, Лишить тебя изюминки невест И топлива любви — то бишь наследства; Но мы скрываться находили средства. Кажись, на что уж мать твоя хитра, — На ладан дышит, не встает с одра, А в гроб, однако, все никак не ляжет: Днем спит она, а по ночам на страже, Следит твой каждый выход и приход; Украдкой щупает тебе живот И, за руку беря, колечко ищет; Заводит разговор о пряной пище, Чтоб вызвать бледность или тошноту — Улику женщин, иль начистоту Толкует о грехах и шашнях юных, Чтоб подыграть тебе на этих струнах И как бы невзначай в капкан поймать; Но ты сумела одурачить мать. Твои братишки, дерзкие проныры, Сующие носы в любые дыры, Ни разу, на коленях у отца, Не выдали нас ради леденца. Привратник ваш, крикун медноголосый, Подобие Родосского Колосса, Всегда безбожной одержим божбой, Болван под восемь футов вышиной, Который ужаснет и Ад кромешный (Куда он скоро попадет, конечно) — И этот лютый Цербер наших встреч Не мог ни отвратить, ни подстеречь. Увы, на свете уж давно привычно, Что злейший враг нам — друг наш закадычный: Тот аромат, что я с собой принес, С порога возопил папаше в нос. Бедняга задрожал, как деспот дряхлый, Почуявший, что порохом запахло. Будь запах гнусен, он бы думать мог, Что то — родная вонь зубов иль ног; Как мы, привыкши к свиньям и баранам, Единорога почитаем странным, — Так, благовонным духом поражен, Тотчас чужого заподозрил он! Мой славный плащ не прошумел ни разу, Каблук был нем по моему приказу; Лишь вы, духи, предатели мои, Кого я так приблизил из любви, Вы, притворившись верными вначале, С доносом на меня во тьму помчали. О выброски презренные земли, Порока покровители, врали! Не вы ли, сводни, маните влюбленных В объятья потаскушек зараженных? Не из-за вас ли прилипает к нам — Мужчинам — бабьего жеманства срам? Недаром во дворцах вам честь такая, Где правят ложь и суета мирская. Недаром

встарь, безбожникам на страх, Подобья ваши жгли на алтарях. Коль врозь воняют составные части, То благо ли в сей благовонной масти? Не благо, ибо тает аромат, А истинному благу чужд распад. Все эти мази я отдам без блажи, Чтоб тестя умастить в гробу… Когда же?!

Песенка

Трудно звездочку поймать, ???Если скатится за гору; Трудно черта подковать, ???Обрюхатить мандрагору, Научить медузу петь, Залучить русалку в сеть, И, старея, Все труднее О прошедшем не жалеть. Если ты, мой друг, рожден ???Чудесами обольщаться, Можешь десять тысяч дён ???Плыть, скакать, пешком скитаться; Одряхлеешь, станешь сед И поймешь, объездив свет: Много разных Дев прекрасных, Только верных в мире нет. Коли встретишь, напиши — ???Тотчас я пущусь по следу! Или, впрочем, не спеши: ???Никуда я не поеду. Кто мне клятвой подтвердит, Что, пока письмо летит Да покуда Я прибуду, Это чудо — устоит?

???Пища Любви

Амур мой погрузнел, отъел бока, Стал неуклюж, неповоротлив он; И я, приметив то, решил слегка ???Ему урезать рацион, Кормить его умеренностью впредь — Неслыханная для Амура снедь! По вздоху в день — вот вся его еда, И то: глотай скорей и не блажи! А если похищал он иногда ???Случайный вздох у госпожи, Я прочь вышвыривал дрянной кусок: Он черств и станет горла поперек. Порой из глаз моих он вымогал Слезу, — и солона была слеза; Но пуще я его остерегал ???От лживых женских слез: глаза, Привыкшие блуждать, а не смотреть, Не могут плакать, разве что потеть. Я письма с ним марал в единый дух, А после — жег! Когда ж ее письму Он радовался, пыжась как индюк, — ???Что пользы, я твердил ему, За титулом, еще невесть каким, Стоять наследником сороковым? Когда же эту выучку прошел И для потехи ловчей он созрел, Как сокол, стал он голоден и зол: ???С перчатки пущен, быстр и смел, Взлетает, мчит и с лету жертву бьет! А мне теперь — ни горя, ни забот.

Амур-ростовщик

За каждый день, что ссудишь мне сейчас, ????????И каждый час — Тебе, сквалыжный бог, верну я десять, Когда, седой, устану куролесить. Ну, а пока позволь мне, сняв узду, Скакать, ценя не лошадь, а езду, И, дам смешав, не помнить на ходу, ????????С какой иду. Соперника письмо перехватив, ????????Позволь порыв Мне не сдержать и загодя явиться, Чтоб обе — и служанка, и девица — Остались с прибылью. Мой вкус не строг: Цыпленок сельский, светский пирожок И бланманже придворное — мне впрок ????????И в самый сок.