Ралли

Перри Девни

— Мы разберемся с этим, верно? Нам просто нужно сплотиться.

— Сплотиться. — Она приподняла брови. — Ты часто это говоришь.

— Да? Ну, я думаю, потому что это правда. Нам нужно сплотиться. И мы со всем разберемся, верно?

— Я надеюсь на это, — пробормотала она, возвращаясь к своим занятиям. Только я не хотел ее терять. Я не хотел, чтобы она заканчивала разговор, пока нет.

— Почему логопедия? Я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил, что хотел бы этим заниматься.

Ее палец очертил на

столе круг, затем завиток. Бесцельные блуждания, и на мгновение я перенесся в прошлое. В ту темную пьяную ночь, когда я был для нее холстом. Когда ее палец выводил круги на моей груди, прежде чем мы оба отрубились.

Было странно, что моменты нашей ночи, проведенной вместе, всплывали в памяти вспышками. Я ничего не забыл, но и не совсем все помнил.

Это было благословением? Или проклятием?

— Когда я была маленькой, я шепелявила, — голос Фэй вырвал меня из воспоминаний и вернул в настоящее. В кабинку, где она продолжала рисовать узоры на столе для игры на удачу. — У меня были проблемы с «л», «р» и «с». В первом классе был мальчик, который смеялся надо мной. Марти Ливенс.

— Маленький засранец, — сказал я.

Она слегка сморщила носик, что я уже видел раньше. Частая повадка Фэй.

— Типа того. В тот год я как бы замкнулась в себе. Я говорила все меньше и меньше. Не отвечала на вопросы, пока меня не окликал учитель. Люди просто считали, что я тихоня. Я имею в виду, я тихоня. Но моя учительница в третьем классе была тем человеком, который в конце концов спросил меня, почему я никогда не высказываюсь, хотя у меня всегда был правильный ответ. Она мне нравилась, и я сказала ей, что мне не нравится, как я разговариваю. Поэтому она отвела меня к логопеду.

Учитель. Не ее собственная мать. Учитель.

На самом деле, я совсем не жду того дня, когда познакомлюсь с ее матерью. Держать рот на замке, наверное, будет нелегко.

— А Марти Ливенс?

— Уехал в пятом классе.

— Скатертью дорога.

Она рассмеялась, и этот звук был таким тихим и сладким, что застал меня врасплох. Я уже слышал ее смех раньше. В походе. На девичнике. Это было по-другому. Это было так… интимно. Как будто, возможно, я наконец-то вернул ее доверие.

— У тебя в детстве был заклятый враг? — спросила она.

— Кэнди Майклс. — Я усмехнулся. — Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз произносил это имя.

— Почему? Она была лучше тебя в математике?

— Она хотела бы, — поддразнил я. — Я был по уши влюблен в нее на первом курсе. В школе каждый год устраивались весенние танцы, и я неделями набирался смелости пригласить ее на свидание. Она мило мне отказала. Сказала, что просто собиралась пойти с кем-нибудь из своих друзей. Но потом я подслушал, как она говорила у своего шкафчика о том, как ее пугают мои руки-лапши.

Фэй указала на мой бицепс.

— Руки-лапши? Я не уверена,

что верю в это.

— У меня был период худобы. — Я вытянул руки вперед, напрягая мышцы предплечий и трицепсов. — В детстве я был пухленьким, а в средней школе резко вырос. Я был сильным, но долговязым, пока снова не начал набирать вес. Усердно занимался в спортзале футболом и баскетболом. Летом помогал отцу на ранчо. К моему выпускному классу рук-лапши уже не было, но я никогда не забуду, как услышал это от Кэнди.

По сей день я сомневаюсь, что она знала о том, что я подслушал. Я больше никогда с ней по-настоящему не разговаривал. И моя любовь умерла в тот момент, когда я услышал, как она смеется надо мной со своими друзьями.

— Девчонки злые, — сказала Фэй, одарив меня доброй улыбкой. — Мне жаль.

— Не стоит. — Я отмахнулся. — Я не думал об этом целую вечность. Это звучит более мелодраматично, чем было на самом деле. Я вырос на ранчо, в двух часах езды отсюда, в маленьком городке. Маленький городок означает маленькую школу. Я закончил школу с семьюдесятью двумя учениками, а в школе такого размера у вас вряд ли могут быть враги. Кэнди не была моим заклятым врагом. Просто она была моей самой нелюбимой одноклассницей.

— А. — Фэй кивнула.

— Мы можем поговорить о…

Звук открывающейся двери прервал мой вопрос.

Появилась Дасти с двумя белыми тарелками, на каждой из которых лежали блинчики и яичница-болтунья. На моей были две сосиски. На пальце висела стеклянная банка с кленовым сиропом.

— Спасибо, — сказал я, когда она поставила тарелки на стол.

Дасти вытерла руки о фартук.

— Что вам еще принести?

— Я сама принесу, — сказала Фэй. — Спасибо.

— Всегда пожалуйста, крошки. — Дасти подмигнула ей и удалилась на кухню.

Фэй взяла свою стопку столовых приборов и, выудив вилку, принялась за блинчики.

— Без сиропа? — спросил я, намазывая свои блинчики так, чтобы он стекал с краев стопки.

Она покачала головой.

— Я не люблю соусы.

— Сироп — это соус?

— Да. — Она нарезала блинчики. — Я так же не люблю приправы и подливки.

— А как насчет спагетти?

— Я буду есть лапшу с пармезаном.

— Ага. — Я долго смотрел на нее. — Ранч? Сальса?

— Фу. Не люблю ни то, ни другое.

— Майонез?

Это заставило ее сморщить нос.

Я усмехнулся.

— Без соуса. Понял.

Несколько мгновений мы ели молча, в основном потому, что я был слишком занят, запихивая еду в рот, чтобы разговаривать. Это были самые вкусные блинчики, которые я когда-либо пробовал, легкие, пышные и сладкие, как будто Дасти добавила в тесто ваниль.

— Это вкусно, — сказал я Фэй.

— Лучше некуда. Это было мое любимое блюдо с тех пор, как я начала здесь работать.

— Когда это было?