РАМ-РАМ
Шрифт:
Действительно, кусочек самоцвета был толщиной в миллиметр-полтора, а в кармане-то у нее лежал сантиметровый.
— Мы не такие богатые, как шах, — засмеялся Мохаммед. — Я имею в виду и нас, и вас — нас всех. Мы приклеиваем камни специальным клеем. Но поскольку они подгоняются точно по выемке и заподлицо, камни никуда не денутся.
В магазин Деби и Саша заходить не стали, и младший брат Мохаммеда принес им на скамейку по бутылочке кола-колы. А мы с Машей вошли, и, не удержавшись, я даже купил пару инкрустированных мраморных плиток: изумительно красивых, хотя и совершенно
— Ну вот, ваш водитель привез вас сюда не зря — он тоже что-то заработал! — засмеялся Мохаммед. — Кстати, я его раньше не видел.
Вот удачная возможность!
— Он из Дели и сам здесь в первый раз, — сообщил я. — Нам рекомендовал ваш магазин мой сосед, тоже из Тель-Авива. Он был у вас пару недель назад. Может быть, вы его помните — такой крупный с очень высоким голосом.
— Конечно! Такого покупателя как можно забыть, — тут же откликнулся Мохаммед. — Он у меня купил садовый столик и шесть мраморных табуреток с тем же рисунком. Вот, идите сюда, я вам покажу, какие.
Парнишка увлек нас в соседнюю комнату.
— Вот точно такой же садовый гарнитур! Его заказ мы уже отправили на прошлой неделе. Нравится?
Инкрустация на столешнице и сидениях табуреток была такой же тонкой, как и на плитках, только, на мой взгляд, слишком восточной. С художественной точки зрения мои покупки были на голову выше. Я честно сказал об этом продавцу.
— Мы сделаем по вашему заказу с любым рисунком, какой вам нравится, — заверил он и засмеялся, показывая ровные белые зубы. — А то у соседа будет такой садовый гарнитур, а у вас нет! Не знаю, как в Израиле, а здесь люди всегда хотят, чтобы у них все было лучше, чем у соседа.
— Спасибо, просто у нашего друга свой дом, а мы с мужем живем в квартире, — пришла мне на помощь Маша.
Мохаммед сморщил нос.
— Если честно, — он понизил голос, как будто кто-то мог нас подслушать, — жене вашего друга этот рисунок тоже не очень понравился.
Мы с Машей переглянулись. Значит, человеком, для которого Ромка покупал второй, билет на местные достопримечательности, все-таки была женщина!
Я расхохотался. Я уже говорил, что я вру очень легко и изобретательно?
— Теперь осталось вычислить, кто же в этой поездке был женой, — я подмигнул продавцу. — Дело в том, что наш друг — холостяк и на эту роль могло претендовать сразу несколько женщин. Маш, ты на кого ставишь? Хочешь пари?
— На
Мохаммед весело переводил взгляд с одного на другого. Мы, разумеется, разыгрывали этот спектакль по-английски.
— Согласен!
— А если ты выиграешь?
— Я буду довольствоваться моральной победой.
— Хорошо!
Мы сцепили руки, и я предложил продавцу разбить пари. Судя по его замешательству, ни в арабской, ни в индийской культуре ничего подобного не было, но мы же с Машей были русскими! Мне пришлось объяснить Мохаммеду, что надо делать, и он с радостью выполнил пожелание клиентов.
— Ты первая! — предложил я Маше.
— Я думаю, — протянула она, как бы размышляя, — это была такая высокая крупная еврейка лет тридцати пяти, довольно симпатичная, с килограммом золота на шее, в ушах и на запястьях.
Мохаммед счастливо засмеялся.
— Не угадали! — он повернулся ко мне. — Теперь ваша очередь.
— Я предполагаю, что это была особа совсем юная, лет двадцати с небольшим, очень привлекательная, с волосами, заплетенными в африканские косички…
Маша протестующе фыркнула, прерывая меня:
— Да нет! С ней бы он путешествовать не стал. Тебе бы было приятно, если бы твою женщину всюду принимали за твою дочь?
А она хорошо подавала реплики!
— Нет, и не эта, — сказал продавец. — Теперь снова вы!
Маша не стушевалась.
— Была еще — как же ее звали? — такая бывшая актриса. Она постарше, лет сорока, но очень красивая и холеная, итальянского типа.
Мохаммед покачал головой.
— Еще кандидатуры?
— Ну, — протянул я, — есть еще такая — не знаю, видела ты ее или нет? — очень экзотическая дама. Эфиопка, но не черная — с кожей, как красное дерево. Возраст неопределенный — от двадцати пяти до сорока, — но красивая, высокая, немного худая, на мой вкус. Неужели она?
— Нет.
— Ну, тогда сдаемся, — сказала Маша. — Мы же, в конце концов, не из полиции нравов.
— Так кто же это был? — поддержал ее я.
Мохаммед заливисто засмеялся, выдерживая паузу. Обычно это ему приходилось развлекать посетителей.
— Посмотрим, как быстро вы угадаете… Блондинка!
Мы с Машей только переглянулись.
— Ближе к сорока. Но очень красивая. Как фотомодель!
Парнишка даже прищелкнул языком. Мы с Машей по-прежнему разыгрывали полное недоумение.
— Не знаете? Еще она немка. Ну, они с ней говорили на каком-то таком языке. По-моему, на немецком! Ja — nein!
— Да-а, это что-то новое! — удивилась Маша. — За нашим другом не угонишься!
— Это не могла быть переводчица или экскурсовод? — спросил я. Надо было выжать из этого Мохаммеда все, что он знал. — Может быть, просто попутчица? Мы вон с этими ребятами, — я сделал знак головой в сторону двери, за которой сидели Деби и Саша, — летели в самолете в Дели, а потом совершенно случайно встретили их в Агре.
— Вряд ли! Они выглядели как влюбленные — все время заглядывали друг другу в глаза. Потом я вышел в ту комнату, а когда вернулся, они стояли вот здесь и целовались.