РАМ-РАМ
Шрифт:
Барбара вышла из своего номера, оставила у дверей сумку и подошла ко мне. В руке у нее был брелок для ключей — маленькая бронзовая фигурка танцующего Шивы.
— Это вам подарок от вашего друга! — Она протянула брелок мне. — Надеюсь, это стоило жизни человека.
Я сказал, что думал.
— Такого, как Ромка, вряд ли!
Часть седьмая
1
Я
Мы условились вчера с Барат Сыркаром, что он подъедет в одиннадцать. Маша, как ни странно, проснулась только, когда я открыл дверь в наш номер. Я запер дверь и, пообещав ей рассказать все попозже, принялся обследовать брелок. Он казался цельным, но ноги фигурки начинались как бы из-под развевающихся одежд божества. Я захватил брелок посильнее и попробовал открутить ноги. Они не поддались, но я понял, что контейнер открывается именно здесь. Нужно было теперь найти рычажок, который разблокирует защелку. Им оказались нижние руки многорукого Шивы — их нужно было нажимать книзу.
Дешевый брелок был, на самом деле, довольно сложным механическим устройством — с резьбой и двумя блокирующими защелками. Я заглянул внутрь — в полости находился крошечный кусочек фотопленки в прозрачной оболочке — как пистон для детского пистолета. На такую микроточку можно скопировать десятки страниц, хотя мне до сих пор непонятно, почему международный шпионаж не перешел исключительно на Интернет. Я вернул микроточку на место и защелкнул контейнер. Куда бы его прицепить? Или бросить в сумку — кому нужен грошовый сувенир? Нет, при себе все же надежнее! Только куда?
А, придумал! Я продел ушко брелка в бретельку для пояса — я ношу джинсы без ремня — и опустил брелок в маленький карманчик для зажигалки над правым карманом. И на виду, и не оторвется! По-моему, отличное место для тайника, который ни в коем случае не должен выглядеть таковым!
Барат Сыркар приехал довольный: родственники приняли его, как подобает. «Меня слишком уважают в моей деревне!» Они с двоюродными братьями и зятем выпили на четверых две литровые бутылки рома и заснули на пару часов уже под утро. Все это было изложено нам с законной гордостью профессионала, чьей обязанностью было безопасное перемещение по стране иностранных туристов.
Я опасался, что Маша опять будет на меня дуться. Но нет — она была со мной подчеркнуто приветливой. За завтраком предлагала свою ложечку: помешать кубики льда в виски, а я заказал еще один двойной, но со льдом, чтобы запастись прохладой. Другая бы только фыркала и брезгливо косилась в сторону мужчины, начинающего день не с кофе с молоком! Тем более, зная, как это может продолжиться! Но Маша была само понимание и предупредительность. Я передал ей наш разговор с Барбарой. Ну, а про контейнер она и сама
Мы сообщили Барат Сыркару, что решили вернуться в Джайпур. Наш отъезд оттуда был стремительным, и мы ничего толком не успели посмотреть. А вчера наши соседи за ужином рассказали нам так много интересного! Мы не могли уехать из Индии, не попытавшись попасть все же в закрытый для посещений Водный дворец и не заглянув в храм Ханумана в Галте.
— Я же говорил вам, — торжествующе воскликнул наш водитель. — Галта! Что может быть лучше? А вы не хотели задержаться!
— Маша тогда была напугана, — напомнил я. — Но ведь Хануман нас без этого не выпустит из Индии?
— Конечно, нет! Я рад, я рад, — повторял Барат Сыркар. — Сегодня воскресенье? Завтра мы там, а вторник — день Ханумана. Я по вторникам пощусь. Тогда вечером мы поедем в Галту, покормим обезьян бананами, и там я буду разговляться. Я рад!
За окном снова медленно, как из окна дилижанса, потекла Индия, надолго стискивающая нашу машину в деревнях. Что ни говори, удивительно, как мы все похожи и непохожи.
Вот в маленьком городке, где из-за буйволов и грузовиков не разъехаться, путь нам перегородил мальчик с велосипедом. Он все равно не едет, мог бы и посторониться, но он занят: ковыряет в носу.
Вот из дверей своей хибары выходит пожилая женщина. В руках у нее большая куча мусора: каких-то бумажек, палочек, просто грязи. Она прижимает мусор к себе, чтобы не рассыпать, старается. Однако, едва переступив порог, разжимает руки. Весь мусор падает прямо перед входом, хотя уже и не в доме. Молодец, справилась! Лицо безмятежное, отрешенное.
Но вот Барат Сыркар переводит нам надпись на грузовике: «Рука моей матери всегда у меня на голове», то есть хранит меня. В Америке, да и в Европе масса всяких надписей на машинах — остроумных и не очень. Но такую не встретишь!
Маша в хорошем настроении. Хочет остановиться где-нибудь попить чаю. Барат Сыркар, помня ее отвращение к так называемым дабам, то есть придорожным закусочным, с сомнением качает головой. Дорога не самая туристическая, где тут найдешь приличную гостиницу. Но Маша радостно тычет пальцем как раз в обычную забегаловку, к которой мы приближаемся:
— Вон симпатичнейшее место!
А в маленьком карманчике джинсов мне грел сердце брелок с фигуркой танцующего Шивы.
Мы ехали так несколько часов, пока впереди не показался знакомый нам лесной массив.
— Я позавчера рассказывал вам про Нирбая Гурджара, а опасность подкралась к нам совсем с другой стороны, — с хитрой улыбкой произносит Барат Сыркар.
— Про кого, про кого? — не расслышала Маша.
— Уже забыли? Про Нирбая Гурджара, с которым я знаком, — напомнил наш водитель. — Ну, вы еще назвали его Робин Гудом!
Я вспомнил: лесные братья, грабящие богатых на большой дороге и раздающие добычу беднякам округи. Местный фольклор — ерунда по сравнению с сикхами-дальнобойщиками и прославленными гуру!